Ирвин Уэлш - Тупая езда

Они ползают там, где были его глаза, белые и скользкие, они вылезают у него изо рта, из ушей, из носа, отовсюду! Точняк, мне это не нравится, точняк, точняк.

А потом Терри наклоняется и расстегивает на штанах у этого мужчины молнию!

— Терри, что ты делаешь? — говорю я сквозь маску, но он меня слышит.

— Все в порядке, приятель, — говорит он, его глаза сверкают над марлевой повязкой, он расстегивает ремень… ну и запах, даже через маску.

Я пытаюсь отвернуться, точняк, пытаюсь, но у меня подступает к горлу, это замороженная пицца, которую приготовила Карен, я отдергиваю маску, и меня выворачивает.

— Джонти, аккуратнее, маленький грязный засранец, ты ему весь костюм так запачкаешь, — кричит мне Терри. — Нужно же, черт возьми, уважать мертвых, приятель! — говорит он, стаскивает с мертвого мужчины брюки и достает его дружочка… большого дружочка… а затем, сияя от радости, говорит: — Вот это, сука, болт! Это мой отец, Джонти! Этот мужик был моим отцом. — Он хватает меня, приподнимает свою маску и целует мою голову. Меня всего передергивает, потому что я вижу, как все эти личинки вылезают из головки члена этого мужика, еще больше этих извивающихся летающих личинок…

— Смотри…

— Да… пора, пожалуй, уложить моего отца на место, — улыбается Терри.

— Но как же Генри Лоусон?

— Этот чертов самозванец… нихуя он мне не отец. Но для тебя он отец, Джонти, поэтому я не буду ничего о нем говорить. У меня такая, сука, гора с плеч свалилась… помоги мне с этой крышкой…

— Ты не будешь заправлять его штуку обратно в штаны?

— Нет, такой шланг должен болтаться на свободе, личинкам и червям будет чем поживиться, когда они проберутся сквозь гроб! Хоронить людей в наше время… это паршиво… но заметь, твою мать кремировали, а все прошло не так уж гладко…

— Да уж, Терри, пахнет он ужасно плохо, точняк.

— Да, но Алек всегда вонял. Это из-за пива. Помню, когда мы ходили ссать, он всегда шел в кабинку. Я думал, это потому, что он алкаш-импотент и чувствует себя неловко, стоя рядом с моим красавцем, но теперь я понимаю, что ошибался. Наверное, у него был кишечник алкоголика и он ходил на горшок, чтобы просраться.

Мы кладем крышку на место, и Терри защелкивает замки. Вдруг мне становится ужасно грустно. Терри смотрит на меня:

— Джонти, почему ты плачешь, что случилось, приятель?

— Мы с тобой больше не братья, — говорю я, но на самом деле я думаю о Джинти; разумеется, в бетоне мухам и личинкам до нее не добраться…

Терри обнимает меня рукой за плечи:

— Мы лучше, чем братья, Джонти. Мы друзья. Лучшие друзья. Никогда не забывай об этом. Братьев не выбирают, а вот друзей ты можешь выбрать, и ты лучший друг, маленький ты засранец! И не волнуйся, у тебя в любом случае большая, сука, шишка, но досталась она тебе по материнской линии! Железно!

— Но у моей мамы никогда не было шишки…

— Но у ее отца и братьев ведь была, Джонти, вот откуда взялась та мощь, которую ты там прячешь!

— Ага… Джинти всегда говорила… но, но, Терри, откуда ты знаешь, откуда ты знаешь, что у меня большой дружок?

Этот вопрос вводит Терри в небольшой ступор, но потом он отвечает:

— Я могу определить это за километр. Даже если мужик будет одет в рыцарские доспехи, я все равно пойму. Здесь дело не в выпуклости, у него могут быть одни только орехи или шланг по колено. Не важно, какие руки, ноги или нос. Всех выдает походка, — говорит он и смеется. — И потом, парни в «Пабе без названия» рассказывали об этом!

— Рассказывали об этом, — говорю я. — Готов поспорить, они опять смеялись над моей шишкой. Ну и ладно, значит, и поделом им с их обгоревшими лицами! Ага, точняк!

— Верно! А теперь давай закопаем все обратно!

И мы закапываем, точняк, еще как! Мы сбрасываем комья вниз, потом засыпаем лопатами, засыпаем, засыпаем, и получается гораздо легче, чем когда мы выкапывали! Я говорю об этом Терри, говорю:

— Бросать вниз гораздо быстрее, чем наверх!

Терри отвечает:

— Так всегда и бывает, приятель. — И он прав. Точняк, прав. Но я не говорю ему этого, потому что знаю, что иногда меня заедает, как говорит Терри. Точняк: заедает. Ага. Ага.

Потом я снова начинаю думать о Джинти и о тех букашках, которые съели настоящего папу Терри, Алека. Я говорю:

— Знаешь, Терри, если бы твоего настоящего папу Алека похоронили в бетоне, то все эти букашки не смогли бы его съесть, ведь он лежал бы в бетонной коробке, разве не так, Терри?

— Как знать, если бы его сразу положили в бетонный ящик, все было бы в порядке, но если оставить так, пусть даже на час, то мухи откладывают яйца…