Кейт Эберлен - Скучаю по тебе

— Как работа? — спросил Маркус.

— Нормально. Трудно, но, как говорится, тяжело в учении…

Мне было трудно доверить Флору чужому человеку, но после стольких лет учебы было бы чистым безумием не закончить интернатуру по специальности терапевта. Мы взяли на работу Касю, выпускницу философского факультета из Польши. У нее не было специального образования для работы с детьми, но она была умная, ответственная и очень хотела подтянуть английский, так что Флора теперь посещала множество специальных занятий для малышей: беби-фитнес, плавание и все такое. Шарлотта, наверное, была права, когда говорила, что я скучаю по Флоре гораздо больше, чем она по мне.

Вокруг не было ни души, ритмичный плеск волн о гальку убаюкивал, и я готов был сознаться Маркусу, что ненавижу специальность терапевта, но решил промолчать из уважения к Шарлотте. Это она по пути из Нью-Йорка предложила мне перейти с курса экстренной медицинской помощи и хирургии на курс общей медицинской практики. Зарплата врача, ведущего частную практику в качестве семейного доктора, не шла ни в какое сравнение с теми копейками, что получают врачи «Скорой помощи» в государственных клиниках. К тому же график работы семейного доктора гораздо удобнее. И конечно, она подкинула мысль о том, что с точки зрения интересов семьи мне взять отпуск по уходу за ребенком будет правильнее, чем ей. К сожалению, мне действительно приходилось иметь дело с бесконечным потоком пациентов с самыми разными состояниями, всем требовалось поставить диагноз, даже если я видел их впервые в жизни, и это было похоже на дурной сон. Я слишком много времени тратил на каждого пациента, это приводило к тому, что у меня скапливалась огромная очередь, меня ненавидели коллеги, и я работал дольше, чем хотел и чем следовало.

Маркус запустил еще один камушек. Одиннадцать, почти двенадцать касаний.

Я наклонился, чтобы поднять устричную раковину, отполированную приливом.

— Малышка, иди посмотри, какая ракушка.

— Лакуска, — повторила Флора.

— Только не надо в рот, Флора, — предупредил я. — У нее острые края.

— Остлые.

— Принесем домой, покажем маме?

— Ведло.

— Отличная идея. Давай соберем в ведерко ракушек и привезем в наш сад в Лондоне, да?

— Был у Мэли саааадик, сааадик, — стала петь Флора, не попадая ни в мотив, ни в ритм.

— Как растет у Мэри садик? — подхватил я, пораженный тем, как она связала в уме ракушки с садом.

Маркус посмотрел на меня как на полоумного.

— А что, у вас в Вандсворте есть сад? — спросил он.

— Очень маленький, — ответил я.

Пока мы жили на Шарлотт-стрит, мы словно витали в облаках, но переезд в Вандсворт нас приземлил. Район мы выбрали потому, что там в основном селились молодые пары, средний класс, которые, как и мы, едва тянули на то, чтобы купить целый дом. Сидя у окна, можно было видеть, как множество молодых родителей совершают спортивные пробежки с модными трехколесными колясками вроде нашей, но сама улица была угрюмой, да и наш дом, таунхаус в самой ее середине, был темным.

— Почему вы не хотите оттуда переехать? — спросил Маркус.

— Потому что районы, куда мы хотели бы переехать, нам не по карману, пока я не начну получать полную зарплату, — объяснил я. — Тебе, конечно, такой проблемы не понять, — добавил я, раздумывая, почему он задает мне все эти вопросы.

Он недавно женился на Кейко, она работала в банке, и я подумал, что, наверное, они взвешивают все «за» и «против» решения родить ребенка.

— А как же секс? — шепотом спросил Маркус, чтобы Флора нас не услышала.

На секунду я почувствовал, словно мы снова в средней школе и секс кажется чем-то загадочным и волшебным, которым занимаются только везунчики.

У нас с Шарлоттой по-прежнему был отличный секс, только он случался реже и никогда за пределами дома. И если теперь мы занимались сексом под оперу Пуччини, то это был не живой звук, а диск в проигрывателе.

— Знаешь, секс тоже перестал иметь такое большое значение, — сказал я и тут же пожалел об этом, потому что теперь получалось, будто у нас вообще все глухо на интимном фронте.

Маркус сделал грустное лицо:

— Но вы же с Шарлоттой счастливы, да?

Я замешкался. «Счастливы» — было слово не из лексикона Шарлотты. Каждый день я просыпался утром и думал, что я счастливчик, видя ее, спящую рядом со мной, но если бы я спросил ее, счастлива ли она со мной, она бы, пожалуй, рассмеялась, словно я спрашиваю о каких-то глупостях. Она была выше этого. И все же мы оба были удивительным образом связаны нашей общей любовью к Флоре.