Аманда Проуз: Дитя клевера

— Дот!

— Да, мой дорогой!

— Давай больше никогда не будем касаться этой темы, ладно?

Уолли скрылся в ванной и принялся чистить зубы. Ведь они действительно начинают все сначала. Он чистил зубы и негромко насвистывал мотивчик, который недавно слышал по радио. Песенку в исполнении Этты Джеймс, которая называлась «Наконец».

Дот лежала на больничной каталке, слепо щурилась на яркую полоску света, льющуюся откуда-то сверху. Из радиоприемника, установленного на дежурном посту медсестры, доносились негромкие голоса исполнителей. Дот узнала рок-ансамбль. Это группа «Четыре сезона» наяривает одну из своих самых популярных песенок. «Шерри… детка! Приходи ко мне сегодня и останься со мной на всю ночь…» Дот невольно засмеялась. И правда! Приходи ко мне, Шерри, и останься здесь на всю ночь! Неужели она сумеет выдержать еще одну ночь? Родовые схватки ритмично следовали одна за другой через определенные промежутки времени, но сам процесс родов почему-то замедлился, хотя боль была еще вполне терпимой. Одна из сестер дала Дот резиновую руку, чтобы забавляться с нею и тем самым хоть немного отвлекаться от болей, но для роженицы, которую только что доставили в родильный отсек и у которой вот-вот начнется очередная схватка, резиновая рука — весьма слабое отвлечение. Дот с радостью бы зашвырнула эту совершенно бесполезную, с ее точки зрения, игрушку куда-нибудь подальше. Неужели у медперсонала нет в распоряжении чего-нибудь посерьезнее, недоумевала она. На тот случай, если понадобится, конечно. Тоненькая ночная сорочка совсем не согревала, и Дот с радостью залезла под теплое шерстяное одеяло бледно-голубого цвета, натянув его до самого подбородка. На ногах белели довольно симпатичные носочки.

— К вам пригласить кого-нибудь, Дот? — Молоденькая медсестра, которая пару минут тому назад ловко поправляла ей эти самые носочки своими изящными пальчиками с ярко-алыми ноготками, просунула голову за ширму.

— Да, пожалуйста! Моего мужа, если можно. Если он уже приехал. Его зовут Уоллес Дей. Я просила вашу сменщицу позвонить ему. Но, скорее всего, он еще в пути.

— Хорошо! Сейчас пойду проверю!

Медсестра мило улыбнулась Дот, но в ее слегка раскосых глазах мелькнуло нечто, отдаленно похожее на жалость. Трудно сказать, то ли она сочувствовала роженице, которая уже прошла почти через половину положенных ей испытаний одна, без всякой поддержки со стороны близких, то ли ей было просто жаль женщину, которую поджидали впереди самые главные и самые болезненные схватки. «Ну и напрасно она так волнуется за меня, — подумала про себя Дот. — Как-никак, а опыт у меня уже есть». Главное — не выболтать ненароком, что для нее это уже не первые роды и ей не надо объяснять во всех подробностях, что и как будет потом.

Пожалуй, она даже заскучала немного именно из-за этого, из-за отсутствия новизны. Прошло уже несколько часов с тех пор, как начались первые схватки, на смену волнению и даже эйфории, которые охватили ее в самом начале, пришло утомительное и изнуряющее ожидание того, что должно было свершиться в положенный срок. Хотя в распоряжении Дот было целых девять месяцев, чтобы привыкнуть к мысли о том, что она снова беременна, она все еще никак не могла поверить в то, что скоро выйдет из больницы с ребенком на руках. Со своим ребенком! Она силилась представить себе, как возьмет на руки спеленатый сверток и прижмет его к себе, и не могла! Слишком остры были еще в памяти те прежние воспоминания, когда она вернулась домой одна, без ребенка. А потому она запретила себе даже думать о том, что и как будет потом, когда роды останутся позади.

— А вот и мы! Дот! Ты где?

Дот испуганно дернула головой. Слишком громко! Ведь ее отсек отделяет от соседнего отсека лишь легкая цветастая шторка, за которой тоже лежит роженица, а возле нее озабоченно хлопочет ее напуганный до полусмерти муж. Не стоит их беспокоить своими громкими разговорами…

— А вот она где!

Голос матери прервал бессвязный поток ее мыслей. Дот шепотом попросила мать не говорить слишком громко.

Джоан стремительно приблизилась к дочери, смахнула ладонью волосы с ее лба.

— Ну как ты тут, доченька, справляешься? Все хорошо?

Дот кивком головы подтвердила, что все хорошо, с трудом сдерживая в эту минуту слезы. Гормоны, подумала она, а еще — некое внутреннее облегчение от сознания того, что она больше не томится в одиночестве. Есть рядом кто-то из близких…

— Все идет путем?