Аманда Проуз - Дитя клевера

— Да, — подтвердила Дот.

— И все будет хорошо! Вот увидишь! Теперь и я рядом с тобой!

Джоан подтянула брюки и поправила эластичный пояс, потом придвинула поближе к кровати пластмассовый стул, устроилась поудобнее и взяла дочь за руку. Сжав руку обеими ладонями, она принялась ворковать и сюсюкать, словно с маленьким ребенком.

— Ты сказала Ди? — спросила Дот у матери и сама удивилась тому, что в ее голосе послышались детские интонации, будто она и правда младенец, нуждающийся в присутствии матери.

— Конечно! Она тоже рвалась вместе со мной… Но я сказала, что придется немного подождать, прежде чем ее пустят к тебе. Она довела меня до умопомрачения! Ты же знаешь, какая она у нас! Очень за тебя переживает, очень…

Уолли стоял в ногах и явно чувствовал себя лишним в этой сугубо женской компании. Кажется, он даже был рад тому, что в боксе всего лишь один стул и ему не хватило места, так как стул сразу же заняла Джоан. Дот невольно улыбнулась, глянув на озабоченное лицо мужа. Он заметно нервничал. А как он думал? Что роды — это просто так?

Дот и саму обуревали страхи. Как она справится с родами во второй раз? Впрочем, на сей раз все было по-другому. Нынешняя ее беременность во всем кардинально отличалась от прежней. Статус замужней женщины уже изначально обеспечил ей должное уважение и внимание со стороны всех окружающих. Тем более статус женщины, ожидающей своего первенца. Да она и сама гордилась своим положением и искренне радовалась в ожидании ребеночка. Не то что в прошлый раз! Мать кудахтала над ней и носилась вокруг, как подстреленная. Порой у Дот все переворачивалось внутри, когда она вспоминала, через какие муки заставила ее пройти мать, когда она рожала своего первого. Не говоря уже о том, что в итоге Дот пришлось отдать своего сыночка в чужие руки, людям, которые предложили за младенца наивысшую цену.

Как же так случилось, что за столь короткий промежуток времени все так круто изменилось в ее жизни? Получается, что тоненький ободок обручального кольца способен сотворить чудо. Позволяет ходить по улицам с гордо поднятой головой, с улыбкой на устах. А как же иначе? Ведь она вынашивает под сердцем дитя своего законного мужа… И потому должна выглядеть хорошо даже на последних неделях беременности. И чтобы соответствующая одежда была. Как же так вышло, что этот не рожденный еще ребенок уже «маленькая крошка»? А тот первый, которого она родила, был просто «он», ибо уже изначально был предназначен для усыновления другими. Всего лишь один пустячный документ, свидетельство о браке, и над тобой больше не довлеют вселенский позор и бесчестие, и твоему младенцу не грозит участь незаконнорожденного, которая ляжет тяжелым клеймом на всю его дальнейшую жизнь. Вот и выходит, что пока в этом мире считаются только с теми, кто состоит в законном браке, а если ты мать-одиночка, то, значит, ты — никто! Конечно, в глубине души Дот не могла не радоваться тому, что обстоятельства ее жизни изменились в лучшую сторону. Не хотелось бы ей вторично пережить весь тот горький опыт, который она приобрела в свое время в монастырском приюте. И все же порой ей было мучительно сознавать, что цена ее нынешнему счастью и покою — всего лишь бумажка с печатью и кольцо на пальце. Есть у тебя есть и то и другое, можешь смело ходить по улицам, выставляя напоказ свое пузо. И никто не станет запирать тебя в бывшей детской, превращая ее на время в самую настоящую тюремную камеру. Ты можешь спрашивать, задавать интересующие тебя вопросы, читать всякие разные книги про беременность и роды, а не мучиться в неизвестности, гадая, те ли это симптомы, которые свидетельствуют о приближении родов, или не те. Но главное — никто не заставит ее больше отказаться от своего дитя, как это произошло при рождении сына. Это событие останется в ее душе незаживающей раной на всю оставшуюся жизнь. Наверное, поэтому Дот с таким холодным равнодушием ожидала приближения родов, почти не испытывая никаких чувств к будущему ребенку. Он был зачат в законном браке, все так! Но муж все еще был для Дот во многом чужим человеком.

— Ты остаешься или уходишь? — обратилась она к Уолли, который все еще нерешительно мялся у самого входа в отсек.

— Тебе что-нибудь нужно?

— Нет, мой хороший! Ничего мне не нужно! Вот только очень хочу поскорее вернуться домой.

— Сильно больно, да?

Уолли был по-настоящему встревожен происходящим. Как ни верти, а ведь именно он повинен во всем.