Анатолий Семенов - Коровка, коровка, дай молочка

— Афанасий, не шуми. Выпил так веди себя прилично. А то быстро усмирим.

— А я сказал, девчонки будут жить у меня!

— Где у тебя они будут жить? В твоей избушке на курьих ножках? Тесно у тебя. Да и вообще нельзя.

— Почему это — вообще нельзя? Я что, прокажённый?

— Нельзя да и все. — Дементьев повернулся к учительнице: — Устраивайте девочек, Антонина Трофимовна.

Афанасий упрямо, как бык, нацелился сначала на учительницу, потом на сестёр. Заплаканные девочки, посмотрев на него, решительно скрылись за дверью. Следом за ними пошла Антонина Трофимовна и ребятишки с портфелями и чемоданом.

— Ты мне ответь, Иван Васильевич, — почему нельзя? — Афанасий уставился теперь на Дементьева.

— А кто ты им? Родственник? — спросил Дементьев.

— Родственник, — с вызовом ответил Афанасий.

— И по какой линии? — улыбнулся Дементьев.

— По той самой! — Афанасия вывела из себя начальственная снисходительная улыбка, и он закричал: — Что ты лезешь в душу? Чего пристал? Родственник — не родственник? Буду родственник! Я удочерю их!

— Вот даже как! — удивился Дементьев. — А ты Галину Максимовну спросил? Она согласна?

— Спросил, — ответил Афанасий. Он резко переменил агрессивный тон на дружелюбно-ироничный: — Согласна.

— Врёт, — сказал Завадский. — В наглую врёт.

— Ежу ясно, что врёт, — сказал Дементьев. — Иди домой, Афанасий, проспись.

— Нет, ты мне скажи, Иван Васильевич, — домогался Афанасий. — Почему мне, по-соседски, по-дружески нельзя приютить осиротевших детишек, если моя душа просит этого? Ведь я же хочу, чтоб им было лучше… Чтоб жили по-домашнему… Правильно?

— Правильно, — кивнул Дементьев. — Я ценю твой благородный порыв. И хвалю за это. Но у тебя им лучше не будет. Во-первых, тесно. Я уже сказал об этом. И кроме того… — Дементьев окинул взглядом Афанасия. — К тебе часто будет ходить участковый. Девочки могут спросить, зачем он ходит. Не станешь же объяснять им, что под надзором милиции. Объяснишь одно — это породит новые вопросы: почему под надзором? почему сидел? где сидел? И так далее. Лагерные рассказы — развлечение не для детей. В общем, сам понимать должен. И давай закончим этот разговор.

— А-а-а!.. Разговаривать не хошь. Упрятали, осудили невиновного. А теперь и разговаривать не хошь?

— Не надо! — Дементьев выставил вперёд ладонь. — Тебя судили народным судом.

— Да. Судили, — вздохнул Афанасий. — Но ты ведь знаешь меня, Иван Васильич, не первый год. Знаешь, что я чужого не возьму. Пусть сгниёт у меня под ногами, но никогда чужого не возьму. А то, что нашли у меня точно такие же сети, какие украли со склада, так я объяснял всем тыщу раз: привёз из города. А следователь, этот осел вислоухий, одно твердит: упёр со склада. И ещё поджёг склад, чтоб замести следы. Да не поджигал я ничего.

— Не ты воровал. Не ты поджигал. А четыре года за что получил?

— Да, — тряхнул головой Афанасий. Добавил тихо и деловито: — Я сидел. Но зря. Потому что следователь заставил подписать фальшивый протокол.

— Как это — заставил? — усмехнулся Дементьев, оглядываясь по сторонам. — Ты что? — Иван Васильевич постучал себя по голове. — Совсем ума лишился. Чокнулся что ли?

— А вот когда тебя, Иван Васильевич, посадят ни за что ни про что… Да следователь начнёт лупсовать по башке футбольным мячом, набитым тряпками, да бить головой о сейф, и ты чёкнешься.

— Но-но!.. Ври да не завирайся.

Дементьев опять огляделся по сторонам, явно не желая, чтобы были свидетели этого разговора. Обратился к Афанасию:

— Злобу водкой не заглушишь. Выпил и плетёшь не весть что. Иди домой.

Афанасий уставился на Дементьева, будто хотел возразить:

— Да, — произнёс он, наконец, и уронил голову на грудь. — Счас я выпивший. Но не из-за этого. А потому что у меня горе. Друг утонул. Погиб… Он мне был не просто сосед, а друг.

— Ладно, Афанасий. Иди.

— Давай девчонок сюда, и я пойду вместе с ними домой.

— Девочек вы не получите, — твёрдо сказал Завадский, выйдя вперёд. — Вопрос исчерпан.

— Ишь ты!.. Ишь ты! — осклабился Афанасий. — Ну, ладно. Историк хренов. С тобой у меня разговор особый.

— Не о чём мне с вами разговаривать.

— Э не-ет! Шалишь! — Афанасий погрозил пальцем. — Есть! Есть о чём побалакать. Есть! Поговорим… когда-нибудь. — Я ведь знаю, как ты смотришь на Галину. Рад, небось, что она овдовела… А? Че вытаращил зенки-то?.. Девчонок-то чего забрал в интернат? На вороных хочешь подъехать? Да?..

Завадский побледнел. Двинулся на Афанасия.