Иоан Поппа - Рабы на Уранусе. Как мы построили Дом народа

– Но есть еще дело! – кричит младший сержант Геца Василе, вставая. – Потому что я, как вы видите, в моем возрасте был избит гражданскими. А я работаю и в дождь, и в холод, и семья моя далеко. И я не имею права поехать домой! Я получаю три тысячи лей в месяц на бумаге и тысячу девятьсот на руки, и у меня тридцатилетний трудовой стаж, в то время как квалифицированный гражданский рабочий получает пятнадцать тысяч лей в месяц! Откуда у него берутся такие деньги, товарищ майор, когда моим резервистам не удается добрать даже до базового уровня зарплаты в месяц? Мы работаем в смешанных группах – и военные, и гражданские, но всю работу выполняем мы, военные. Гражданские прогуливают, еще немного – и они своруют всю стройку, чтобы отнести ее домой, если они ее уже не украли…

В президиуме волнение, хотят прервать собрание, а выступающие поднимаются один за другим, ошеломляя Вырбана и организаторов непрерывным «артиллерийским» огнем. Хотя Геца еще не кончил говорить, вдруг поднимается капитан Бортэ Дору:

– Докладываю вам (и это не какие-то глупости), что наша стройка – манна небесная для господ гражданских, которые совершенно не заинтересованы в том, чтобы работы закончились и был закончен Дом Республики! И не думайте, что мы дураки, господин майор! Создается впечатление, что и среди наших военных есть такие, которым очень выгодна эта стройка. Только это не мы, командиры взводов и рот. Для них мы, которые тянем лямку не за жизнь, а за смерть, чтобы закончить работы, – враги. Не считайте нас тупицами! Вы можете направить сюда еще сто тысяч военных-резервистов, помимо этих двадцати тысяч, сколько нас сейчас здесь, – все равно ничего не будет сделано! Работа все так же будет стоять на месте.

Другие в зале начинают восклицать:

– Люди не имеют одежды… Болеют… У нас нет инструментов… В Витане в кранах нет воды… Не приходят машины…

Вырбан уничтожен. В прах рассыпался и его доклад, и собрание. Командир части нервно стучит карандашом по столу. Наконец галдеж прекращается и Цепару говорит:

– М-да. Мы рассмотрим то, о чем вы сказали, и примем меры. По моему мнению, нужно будет, однако, проводить собрания реже. Отмечаю, что мы научились говорить. Уважаемые товарищи, я не спорю, что на стройке трудно. Очень трудно, знаю. Но именно поэтому армия страны находится здесь! Ведь если бы не было трудно, не так ли, товарищи, вы думаете, пришли бы сюда мы, военные! Трудно, да! Но мы присягали, что будем переносить тяготы и лишения военной службы! Ну, ладно, это и есть лишения! Если есть такие, кто думает, что здесь встречают с цветами, с цветными телевизорами в комнатах и холодильниками, они ошибаются! Что касается гражданских, я с беспокойством замечаю одну вещь, а именно, что нас, военных, все больше и больше интересует то, что делают гражданские, а не то, что делаем мы. Это нехорошо, и я об этом буду докладывать.

Гул в зале. Возгласы. Я говорю Ленцу:

– Выходит, мы говорили впустую.

– Да я и не ожидал, что будет по-другому! – вырывается у Ленца. – Потому я и не брал слова. Эти как швейцарские банкиры! Выслушивают, показывают, что тебя понимают, а потом дают тебе деньги в долг под те же проценты, какие хотят они.

Лейтенант Панаит, который сидит перед нами, поворачивается к нам и шепчет:

– Думаю, что эти заслуживают расстрела.

– Прежде чем мы расстреляем их, они расстреляют нас.

Майор Цепару продолжает:

– Думаю, что некоторые товарищи отстали с политической и идеологической подготовкой. Почему нас должны интересовать гражданские, товарищи? Мы коммунисты. Коммунисты находятся в первых рядах. Давайте сначала делать то, что от нас требуется, потому что – смотрите… Пусть встанет младший офицер, который перевозит пищу на грузовике и которого поймали на воровстве рыбных консервов из столовой.

Волнение в зале.

– Он на дежурстве, – слышится мрачный голос капитана Чорней Константина из Ботошани. – Но он ничего не украл. Консервы выпали из ящика и остались под скамейкой в машине, наверху, в кузове.

– Тогда это еще серьезней, товарищи! Халатность! – кричит Сырдэ. – Но и тут я обращаю внимание на вашу тенденцию оправдывать и покрывать виновных! Кирицою!

– Слушаюсь!

– По распоряжению товарища генерала Богдана, солдата… э-э-э… младшего офицера должен судить совет чести.

– Слушаюсь, хотя это не моя прерогатива. Насколько я знаю… на него составляется досье.

– Товарищ майор, – поднимается лейтенант Ферару Наполеон, – разрешите доложить. На складе материалов по охране труда есть товарищ кладовщица Киру, которая оскорбляет офицеров и младших офицеров, когда они туда приходят, чтобы получить или сдать материалы: посылает к черту, обзывает…