Канта Ибрагимов - Стигал

– Наверное, какой-то секретный отдел? – удивился я.

– Какой там секрет, – смеялся младший сын дяди Гехо, – отдел какого-то мониторинга и анализа.

– А ты в этом разбираешься? – спросил я.

– Да ни бум-бум… Ох, все ерунда, сплошь вранье. Бумаги… Ты лучше спроси – какая тут зарплата?

Оказалось, совсем не ахти, и он добавил: «Моя пенсия гораздо больше. И хорошо, что хоть за квартиру почти не плачу как участник боевых действий. А то… Во дела!»

А вот я считал, что у него дела, в отличие от моих, очень хорошие. И я думал, что он мне поможет, – ведь у него две дочери (правда, их и его жену я никогда не видел – он домой не приглашал), и с ними могла бы некоторое время, до поступления в консерваторию, пожить моя Шовда – ровесница его дочерей; я знаю, как младший сын дяди Гехо меня любит и как он переживает мое горе, и Шовду он очень любит, несколько раз к ней в клинику приходил.

Вот и позвонил я младшему сыну дяди Гехо. По телефону о таком говорить неудобно, напросился на срочную встречу – он позвал прямо на работу. Оказывается, в этот день у них был намечен субботник. Какой может быть субботник, если накануне всю ночь лил дождь – кругом огромные лужи, грязь, но налоговики убирают, или делают вид, что убирают, – все с вениками, лопатами. Правда, младший сын дяди Гехо без инструмента – он здесь главный, хорошо поставленным, как у всех военных, командным голосом он призывает всех к труду, но это не более чем шутливый призыв. От него уже разит спиртным, он важно курит и вдруг выдает:

– Хорошо, что ты пришел. Деньги есть? Свои пропил. А зарплата через два-три дня… А знаешь, тут совсем рядом чеченское кафе «Орга». Я там постоянно наши блюда ем.

– Эй, – крикнул он своим сослуживцам, – я на полчаса отлучусь, дела. А вы чтобы исправно трудились.

По пути мы зашли в какой-то магазинчик, он взял (я оплатил) бутылочку водки, как я понял по цене, самую дешевую.

– В чеченском кафе спиртного нет, – пояснил он. – Это даже лучше, нам дешевле.

В кафе его знают, он дает команду:

– Мне, как обычно, – двойная порция жижиг-галнаш. Столько может съесть только такой большой и крепкий мужчина. И пить водку – почти залпом, в три приема, может только привыкший и здоровый мужчина. Обычно после такого он всегда становился очень веселым и беззаботным. А на сей раз почему-то взгрустнул и вдруг ни с того ни с сего вспомнил Зебу. Стал о нем расспрашивать и восхищаться им. О Зебе я еще несколько лет назад, когда он впервые приехал в Грозный, рассказывал ему.

– Вот Зеба мужчина был, настоящий къонах, – с вызовом говорил он. – Да, все мы вояки… и дураки, – подытожил он.

В кафе мы не засиделись, все-таки как военный младший сын дяди Гехо очень исполнителен. Как ни в чем не бывало, он вновь руководит субботником, благо, что это в целом показуха. И тут к нам подходит его подчиненная и говорит:

– Александр Гехоевич, смотрите, что я нашла, – двадцать копеек, еще с советских времен.

Его настоящее имя – Ала. Однако он объяснил, что для благозвучия, а более мечтая стать генералом, как легендарный Александр Чеченский, он переименовал себя. Хотя я его всегда называл Ала.

И вот Ала, или Александр – а лучше просто младший сын дяди Гехо, держит в руках двадцать копеек. Теперь уже копеек в обиходе нет, и даже один рубль ничего не стоит, а он, внимательно рассматривая, словно изучая монету, вдруг спросил:

– Забыл, все забыл… А как на чеченском двадцать копеек?

– Эппаз, – напомнил я.

– Ах да, эппаз, – он крутил монетку. – А помнишь нашу поговорку – «Хи чу кхоьссин эппаз санна вайна». Это про меня. Вот так, – он кинул монету в огромную лужу, – вот так и я пропал, сгинул.

Я до этого его никогда не видел таким грустным и подавленным, почти сломленным. Он прямо на глазах как-то резко постарел, сгорбился, словно его тело уменьшилось. Я попытался его успокоить, как-то взбодрить, но он замкнулся, молчал или отвечал односложно, и тут зазвонил его мобильный; он стал отвечать и вмиг ожил, даже глаза заблестели:

– Вот это да!

Отключив телефон, он сказал мне:

– Как я забыл? У моего сослуживца, друга – мы столько пережили и повидали – сегодня день рождения. А я, дурак, забыл… Вечером идем в ресторан. И ты со мной.

– Я не могу. Не хочу… И я его не знаю.

– Молчи! – приказывал он. – Пойдешь – я прошу. Ведь ему надо купить подарок – хотя бы бутылку. А у меня денег нет.

– Я дам.

– Нет. Ты со мной пойдешь. Прошу. Неужели ты не хочешь побыть со мной? Кстати, ты ведь о каком-то деле говорил. Вот там и обсудим. Давай. До вечера. Ресторан «Жигули» на Арбате, в 18—00.