Канта Ибрагимов - Стигал

– Связь есть?

Сначала позвонил в Майкоп дяде Руслана – не отвечает. Потом в Москву. Жена плакала, но я лишь пару слов сказал:

– Все нормально, – трубку положил, и генеральный начал о делах, но я его перебил – вкратце рассказал о своей беде.

– Вы же знаете Ольгу Сергеевну? – убеждал я. – И мужа ее помните. Парнишку надо найти, спасти. Помогите. Я в отчаянии. Как я в глаза матери посмотрю?

– Уже не посмотришь.

– Не посмотрю? – вскипел было я, но, глянув в его тусклые глаза, все без слов понял и, не желая в это верить, просто опустил голову, а он, после долгой паузы, коротко объяснил:

– В подвале соседнего дома была моя тетя и ее дочь. Всех гранатами закидали… Не армия, а ублюдки и варвары, – он жестко выматерился и сам сказал, – парнишку надо спасти.

Знаю, что в жизни каждого человека есть дни, которые, может, и не меняют кардинально судьбу, но навсегда, как очередная кульминация, вспышка и даже взрыв, остаются в памяти. К счастью, в череде серой повседневности таких дней немного, но они есть. У кого больше, у кого меньше, но они есть, и они, эти тяжелые дни, дают определение смысла жизни, который ты не можешь и не сможешь передать, потому что это все описать – как бы заново этот день пережить, а это вряд ли кому под силу, и вряд ли кто это поймет, да и не надо… Я бы ничего не смог сделать – полная анархия, разгул военщины и беспредел. Однако у нашего гендиректора какое-то сверхмогущественное удостоверение, выданное в Москве, а еще спец-связь, и с помощью этих средств его не везде, но во многих местах пропускают, а я жду, сижу в машине и жду возле очередного блокпоста или комендатуры. И я жду чуда, что гендиректор появится вместе с Русланом. А с другой стороны, как я на юношу посмотрю? Как сообщу, что матери нет. Нет! Я ничего не знаю. И моя цель найти Руслана и доставить его в Майкоп, к дяде. Но это не получается. Уже стало темнеть, а в городе, точнее в этих руинах, введен комендантский час. Мы вынуждены были вернуться ни с чем в здание «Грознефти», а там, от усталости, я сел на какой-то диван и вырубился.

…От оглушительного грохота я свалился на пол. Война! Совсем рядом взрывы и стрельба – это война, и к ней я вроде уже привык, а вот сердце нет – яростно застучало, заныло, а я не могу понять, где я и что со мной; как слепой руками по полу шарю, словно ищу выход, но ощущаю лишь грязь на ладонях и ужас в душе. Я потерялся, заблудился и не могу сориентироваться, сконцентрироваться, не соображаю, и мне страшно. Вокруг мрак, холод и грохот. А я одинок. И мне почудилось, что я был в подвале, а туда гранаты кинули, и я замурован. Все на меня давит, я задыхаюсь, умираю. Это конец! И тут я представил, что здесь же рядом и Ольга Сергеевна, – разделил я с нею судьбу. И Руслан! Как молния сверкнула в сознании, в глазах. Я все вспомнил, как бы моментально отрезвел. И почти в ту же минуту наступила тишина. Потом какой-то жалкий выстрел из пистолета, как на старте спортмарафона, тут и конец войнушке-игре. А мне отсюда надо выйти. Я нашел в потемках дверь. Понял, что попал в приемную. Но здесь уже наглухо все заперто. Я толкал, стучал, кричал – бесполезно. Тишина. Мрак. Никого нет. И меня вновь потянуло к дивану… Вот тогда мне впервые захотелось умереть, потому что я был бессилен; бороться, а тем более воевать, я не мог. Хотелось лишь спать, вечно спать, чтобы ничего не знать, не чувствовать, не переживать – вот, оказывается, в чем смысл жизни. Или как в навязанной мне книге написано, что смысл – достижение гармонии, которая есть Добро, Красота и Покой.

О гармонии, добре и красоте в эпицентре войны думать не надо, а вот покой, тем более вечный покой, как одно из составляющих смысл существования мне стал достижим – я мог и очень хотел спать, навсегда уснуть, чтобы не проснуться и не видеть, не слышать весь этот кошмар. Однако жизнь на то она и жизнь, и в ней всегда должна быть победа добра над злом – это и есть красота, та красота, которую я утром увидел. Утром меня разбудил гендиректор, улыбается, посветлел, как и весь его кабинет; на улице солнечно и тихо. А рядом Руслан. Правда, юноша моим видом был опечален. А я скрываю взгляд – после внезапной радости я вспомнил Ольгу Сергеевну, чуть не прослезился. Меня выручил гендиректор:

– Его надо срочно отсюда вывезти. Я машину дам… Деньги нужны? Ему нужно лечение.

– Мама вылечит, она врач, – вдруг выдал Руслан.

Эти слова – как жестокий удар, как упрек мне. Я лишь сумел отвести взгляд. И тут выручил гендиректор:

– Они, кажется, выехали… Их вывезли. Куда, не знаем. А тебя надо лечить. Посмотри.