Канта Ибрагимов - Стигал

Картина не из приятных, и любой нормальный человек был бы в шоке. И чтобы быть, как говорится, от греха подальше, старик тронулся было восвояси, но потом одумался, ведь на всю округу он здесь один – надо что-то предпринять, хотя бы документы в карманах посмотреть, и земле обоих предать, чтобы хищное зверье это варварство не продолжило. Но в это время по ущелью разнесся рев двигателей – явились четыре вертолета, и один прямо над тем местом завис. Старик в кустах спрятался, подумал, что днем что-либо предпринимать небезопасно, решил в сумерках вернуться. Но вновь не удалось – он был буквально в пятидесяти метрах от места убийства, как снова услышал нарастающий гул моторов, теперь приехали БТРы. Он видел, как одного, что был в бронежилете, стали погружать в машину. И тут выяснилось, что у них собака, и она лаять стала. Старик стал быстро уходить. Лишь услышав рев удаляющейся техники, он решил вернуться, и вновь – нарастающий гул, вновь вертолеты – они сходу пустили в тот пятачок ракеты и улетели.

Было совсем темно, когда старик из любопытства все же вернулся, – и схрон-тайник, и место тайных встреч боевиков – все искарежено, все уничтожено. Старик об этом инциденте попытался поскорее забыть – сколько их было за две войны, да в ту ночь в пойме реки хищники за добычу дрались, шакалы лаяли. «Что-то не то», – подумал старик и еще до зари пошел в ущелье к реке и там обнаружил труп. Накануне федералы своего забрали, а этого в речку. Далеко не уплыл, на мелководье застрял. Старик оттащил его к лесу и, как смог, захоронил.

…Лишь два года спустя, после многих мытарств я получил разрешение военного коменданта перезахоронить младшего сына на кладбище в моем родовом селе. Рядом с могилами жены и старшего сына появился еще один холмик… скоро должен будет появиться еще один – я уже знал свой диагноз. Просто доживал. Вот только за Шовду переживал. Но что я мог сделать? Врачи полгода, максимум, год жизни дали. А я уже пять прожил. И чувствую себя нормально. По крайней мере, ни один из моих сверстников, даже вроде бы здоровых, так по горам не бегает. Вот что значит мотивация! Ведь должен отомстить! И отомщу!

Как я уже писал, только у нас в стране, кажется, есть поговорка – не зарекайся от тюрьмы и сумы. В моей ситуации надо бы добавить – и онкоцентра на Каширке. Я думал, и даже на все сто процентов был уверен, что более никогда не попаду в этот гадюшник – бизнес-центр на человеческом горе. Но, увы, вновь я здесь. Правда, ныне все иначе – Шовда все оплатила, и у меня теперь отдельная палата, даже рабочий стол по-моему желанию поставили. Но это форма, а по содержанию все то же, те же алчные, наглые врачи и медсестры. На сей раз я здесь особо не задержусь. И нынешнее мое лечение почти механическое, и оно уже закончено – просто жду, когда рана вокруг катетера чуть заживет, и я улечу. Нет, не на своем дельтаплане, хотя уже очень хочу. Я успел почувствовать вкус полета на нем. Кстати, из-за него сюда попал. Но я не об этом… А почему не об этом? Таком прекрасном, завораживающем, восхитительном! Как это здорово и как захватывает дух, когда ты как орел – ну, может, не как горный орел, но хоть какое-то подобие – взлетаешь и паришь над горами. До сих пор это ощущение полета и почти невесомости владеет мной. Наверное, как наркоман, уже испробовав раз, другой, даже не совсем удачно, я все равно мечтаю и хочу летать. Чуть-чуть, хотя бы на мгновение почувствовать восторг полета и свободы, а не ползать по этой бренной земле. В эти дни я часто думаю о Максиме. Ах, мне бы сейчас его опыт и совет. И я вновь и вновь вспоминаю, как он, только сутки проведя в воюющей Чечне и уехав домой, сказал, что весь адреналин вышел, и он более не хотел в жизни рисковать, забросил все, в том числе и дельтаплан. Стал жить спокойно, размеренно, как простой обыватель, просто стал наслаждаться мирной жизнью. От этого очень располнел, и как сказал его лечащий доктор: «Привыкшее к нагрузкам и рискам сердце, а может, и душа, не вынесли этого покоя». А у меня, может, я и восхваляю себя, все наоборот – две войны здесь прожил, почти все и всех потерял, а этот адреналин, про который никто ничего толком не знает, вдруг появился. И я знаю, что меня называют сумасшедшим, свихнувшимся от горя, болезни и лет. А для кого-то это просто ребячество. Но я очень хочу жить! Знаю, что недолго осталось. Но я хочу хотя бы этот отрезок, последний отрезок, полноценно, свободно в полете прожить!

В середине мая, как обычно, в горах воцарилась тихая, теплая, по-настоящему весенняя пора. Все зацвело; такие краски, такой дурманящий аромат альпийских лугов. И все запорхало – пчелки, бабочки, птички, жучки. А всяких вредных мух и комаров здесь не бывает – райский уголок! Здесь надо жить, свободно жить, а значит, летать. Поэтому я несколько дней занимался своим дельтапланом, а когда закончил, решил, как и у Максима, соорудить некий ангар для дельтаплана на чердаке, чтобы сильным ветром не унесло. А в последний момент подумал: «Затащу я аппарат на чердак – потом и не вытащу. Попытаюсь-ка полетать». Я уже прочел пару книжек по дельтапланиризму. Но это теория, а на практике оказалось очень непросто. Во-первых, день должен быть безветренным или маловетреным. Во-вторых, и это самое главное, надо правильно уловить направление нисходящего потока. А в-третьих, начинать надо с небольших и пологих склонов, обязательно под наблюдением инструктора, а первые полеты, вообще, только в паре с ним. Последнее невыполнимо, да и начинал же кто-то один, без всякого инструктора и теории. Так и я буквально загорелся… Рядом с моим домом, прямо под родником, на скале огромный выступ, и далее – пропасть и… необъятный простор над ущельем. Именно туда и спадает родник. Раньше я к краю этой пропасти даже подходить боялся: илисто, скользко, высокая трава, и я всегда вспоминал стихи Лермонтова о горном роднике: