Канта Ибрагимов - Стигал

– Ты что? Совсем обалдел?

Я повел плечами.

– Тут нельзя летать!

– А дышать можно? – как-то жестами показал я.

– Ты больной. Здесь рядом погранзона, и они могут запросто замочить.

– Здесь мой дом и моя земля. Что хочу, то и делаю, – мычу я в ответ. Не знаю понимает он или нет, а я продолжаю:

– А кому я мешаю?

– Нельзя! Запрещено! – кричит он. – Приказ!

– Тебе приказ, а не мне, – жестикулирую я. – Ты раб и крепостной, а я у себя дома, я свободен и делаю, что хочу. Понял?

Он, конечно, не все понял, но смысл уловил, рассердился, а я пытаюсь объяснить:

– Хочешь от рабства освободиться? Попробуй. Полети. Такой кайф, наслаждение!

Это он четко понял и отвечает:

– Я не дурак… и жить хочу.

Может быть, мне это не надо было говорить, но он нарушил мой праздник и торжество, да я и не говорил, а промычал:

– А мой сын, сыновья дураки были и жить не хотели?!

Видимо, он понял, насупился и зло говорит:

– Как Бог дал… А тебя в последний раз предупреждаю: еще раз этой дрянью воспользуешься – в воздухе расстреляю. Такой приказ. Понял?

– Ага! – промычал я. – Попробуй!

С этими словами я тронулся вверх. Он преградил мне дорогу, даже попытался силой остановить, но я действовал жестко и решительно – мне, как говорится, терять нечего и отступать некуда и некогда. Уже у самой вершины я понял, что с восходом солнца ветер усилился и изменил направление. И мне надо было успокоиться, сосредоточиться, слиться в гармонии с природой и окружающим миром, да разве эти купленные с потрохами отщепенцы дадут спокойно жить, тем более летать. В общем, мой дельтаплан был уже испорчен, в первое же мгновение направился и полетел не туда и не так. И надо было его выпустить, от него освободиться, но на виду у этого участкового я вначале не хотел, а потом и не смог, а дельтаплан меня с такой силой швырнул, понес, я едва сгруппировался, а меня со всего маху – к земле. Под откос тащил он меня метров тридцать, а может, и более, – пока не отлетело крыло, и тут дельтаплан меня накрыл. Как будто все закончилось, аппарат я кое-как обуздал, но мне очень тяжело, задыхаюсь, дышать не могу и воздуха не хватает. Глянул я на катетер, а там обильно сочится кровь: оказывается, он от ударов грудью о скалы вошел внутрь. Наверное, меня ждала бы мучительная смерть, если бы не подоспел участковый. Он все видел, вначале за голову схватился, а потом подхватил меня и потащил на более ровное место. Потом туда подогнал уазик, погрузил в него и с ревом – на подъем. Я еще соображал, когда мы проезжали мимо моего дома, и я хотел что-то сказать, а потом от этой тряски и от нехватки кислорода я стал терять сознание. В больнице Ведено врачи мне никак помочь не смогли, а вот в Шали оказался на месте опытный специалист. Он вычистил мой катетер и догадался подвести кислородный мешок с принудительной подачей воздуха. Я сразу пришел в себя. Ожил. С этим же кислородным мешком я в тот же день вылетел в Москву. Здесь в аэропорту меня уже ждали Маккхал и зять, прилетевшие из Вены. Шовда прилететь не смогла, у нее не оформлены документы, да и ребенок мал. Но она уже сделала все необходимое: когда деньги есть, много денег, то в онкоцентре тебя на руках носят.

У меня теперь здесь отдельная, большая палата, персональная медсестра и даже сиделка – им тоже не хило заплачено, и доктор частенько заглядывает и все выпытывает, где мне такой хороший катетер поставили, за какие деньги и как я себя с ним ощущаю? У него, как обычно, свой расчет, свои заботы в конкурентной борьбе за клиента. А у меня свой. Как только все на место поставили, и стал я спокойно дышать – все пытался звонить участковому в Чечню. А он не берет трубку, потом вовсе отключил связь, а ночью позвонили с незнакомого номера, оказывается, соседский мальчик:

– Тебя просили не беспокоиться. Все убрали, и дельтаплан на чердак затащили… Так велено передать, – сброс сигнала.

Я спокойно вздохнул. Все-таки участковый не сука. Видимо, и мою снайперскую винтовку спрятал. Ведь я ее в доме оставил и, когда мимо дома последний раз проезжал, о ней ему хотел сказать.

Вот такая жизнь. Сам при смерти, а другого убить, отомстить все же грежу. Псих? А может, так и надо?!

Я еще здесь, в онкоцентре. Конечно, эту контору не сравнить с клиниками Европы, хотя вроде бы оборудование и врачи здесь тоже неплохие. Вот только отношение к больным здесь как к клиентам. Однако за меня солидно заплачено, поэтому отношение – как к барину. Доктор сам ко мне в день по два-три раза заходит, и мы подолгу общаемся. Мне кажется, это не только оттого, что так заплатили, у него, как он сам выразился, «свой, чисто эмпирический интерес». Он потрясен – все мои анализы хорошие, и я чист, будто онкологии не было. И он все выпытывает, как и где меня лечили в Европе? Сколько курсов, и какая доза радиации применялась в радиоцентре? Я ему все, как есть, как было, пишу, но он очень пытливый, и это понятно – его бизнес, и он спрашивает: