Милена Бускетс - И это тоже пройдет

– Ура! Точно! Едем в Кадакес! – воскликнула она, а Элиса тут же завела ученый разговор о вреде наркотиков, Фрейде, внутренних переживаниях, образе матери и ожидающих меня серьезных проблемах. Одна из моих подруг жаждет наслаждаться жизнью, вторая – страдать и анализировать страдания.

– Ты заметила, что с тех пор, как начала встречаться с кубинцем, она одевается как кубинка? – прошептала мне на ухо София.

– Конечно, заметила.

На Элисе очень короткая юбка с белой оборкой, босоножки на высоком каблуке и блузка в красный горох. Свои вьющиеся длинные темные волосы она распустила по плечам, ногти на ногах накрасила ярко-красным лаком. Она весела и кокетлива, как пятилетняя девочка. Счастье всех нас делает моложе, но на Элисе этот эффект можно наблюдать наглядно. Она на протяжении двух минут способна выглядеть то пятилетней, то пятитысячелетней, и середины почти не бывает. Я слушала ее рассуждения и думала, что когда-нибудь она станет старушкой с умненькой беличьей мордочкой. Вот и сейчас она серьезна, как дикторша на телевидении, читающая выпуск новостей.

– Будь у меня такая задница, как у нее, я бы тоже нашла любовника-кубинца, – язвительно прошипела София.

Проблема Элисы заключается в том, что, помимо пышного зада, она наделена блестящим умом, который сделал бы честь любому французскому философу-экзистенциалисту. Этот острый аналитический ум не отключается ни на минуту, чем изрядно отравляет бедняге жизнь. Ей приходится постоянно бороться с собой, потому что кубинская задница требует одного, а многомудрая французская голова – совсем другого.

– Почему бы тебе не захватить с собой кубинца?

– Его зовут Дамиан. Я тебе тысячу раз говорила.

– Ну да, конечно. Дамиан, Дамиан, Дамиан. Все время забываю. Но все же он кубинец, правда? Между прочим, единственный из всех моих знакомых.

Элиса бросила на меня пристальный взгляд, но ничего не сказала. Наши с подругами отношения никогда не были ровными, и споры не раз заканчивались ссорами, хотя в последние месяцы, пока болела моя мать, страсти несколько поутихли. Интересно, как много времени должно пройти, чтобы все стало как раньше?

– Да, да! Приезжайте вместе! – восторженно одобрила София. – Кстати, как у тебя с ним? Довольна ты своим Дамианом?

– Вполне. Если не считать его гиперсексуальности. Честно говоря, он меня немного утомляет, – призналась Элиса.

О чем бы ни говорила Элиса, в том числе о своих отношениях с мужчиной, ее неизбежно заносит в интеллектуальные эмпиреи. С Софией все наоборот: она любую беседу превращает в фривольную и веселую болтовню. У каждой из нас свой пунктик, своя мелодия – и пусть она звучит чуть слышно, мы умеем ее улавливать.

– А кто еще едет? – поинтересовалась София.

– Погоди, дай подумать. Ну да, конечно же: оба моих бывших мужа.

– Что?! – в один голос воскликнули подруги.

– Ты едешь в Кадакес с бывшими мужьями?! Серьезно? По-твоему, это нормально? – возмутилась Элиса.

– Откуда я знаю, нормально или не нормально. Вы же сами все время твердите, что я не должна оставаться одна! Что мне надо быть среди людей, которые меня любят. А Оскар и Гильем меня любят, как мне кажется.

– А по-моему, отличная идея! – поддержала меня София. – Хуже нет быть нормальной. Выпьем за ненормальных!

– За ненормальных! – подхватила я, и мы с Софией обнялись. Я знаю за Софией эту слабость: стоит ей перебрать, она лезет со всеми целоваться и клясться в вечной любви.

– Санти тоже едет. С семьей, – добавила я.

На этот раз даже София посмотрела на меня с недоверием.

– Будет весело, вот увидите.

Обе уставились на меня, выпучив глаза от изумления. Я не сдержалась и захохотала.

Мы едем в Кадакес. Как всегда, это целая экспедиция. Заднее сиденье оккупировали няня Урсула и дети: Эдгар, Нико и сын Софии Даниэль. Я сижу за рулем, София выступает в роли штурмана. Мне до сих пор представляется до нелепости странным, что главная здесь я: всеми командую, решаю, в котором часу выезжать, даю Урсуле указания, во что одевать сыновей, веду машину. Поглядывая в зеркало на мальчишек, которые шумно возятся у меня за спиной, я ловлю себя на мысли, что обман вот-вот раскроется и меня отправят назад, к детворе. Я так и не повзрослела. В душе я – все та же школьница. Я чувствую себя примерно так же, как в шестилетнем возрасте, и смотрю на мир теми же глазами. Мое внимание привлекает собака в окне напротив: я наблюдаю, как ее голова то появляется, то исчезает, и понимаю, что она весело прыгает. Я замечаю, как пожилой мужчина протягивает руку мальчику, и догадываюсь, что это дед и внук. Мой взгляд выхватывает из толпы привлекательных мужчин, следит за солнечными зайчиками, скачущими по моим металлическим браслетам, одинокими стариками, самозабвенно целующимися парочками, бездомными, старухами-самоубийцами, черепашьим шагом переходящими дорогу в неположенном месте, деревьями… Хоть мы все и смотрим на одно и то же, но видим разное. О человеке можно многое рассказать, если расспросить его, что он видит. Каждый из нас инстинктивно тянется к тем, чья картина мира близка к нашей. Таких людей мы распознаем сразу. Останови кого-нибудь посреди улицы и спроси: «Что ты видишь?» И в его ответе тебе как по мановению волшебной палочки откроется, что за человек перед тобой. Наши мысли не так важны, как то, каким мы воспринимаем окружающее. Я без колебаний обменяла бы свою картонную корону взрослой женщины (которую так и не научилась носить: она то и дело слетает у меня с головы) на возможность вернуться на заднее сиденье маминой машины, где я сидела, зажатая между братом Бруно, няней Марисой, ее дочерью Эленитой, всегда проводившей с нами лето, двумя нашими таксами Сафо и Кориной и Лали – блохастым толстым безмозглым пуделем Марисы, ненавидевшим Кадакес и наших благовоспитанных такс.