Маша Трауб - Всегда кто-то платит

– А когда нужно будет к гробу подойти? – светским тоном спросила меня она.

– Понятия не имею, – ответила я.

– Прощаться будете? Заходите сейчас. – Из церкви выскочила раздраженная Аня.

– Ну, как всегда – я только закурила, – мама с сожалением посмотрела на сигарету. – Это как на автобусной остановке – стоит закурить, как автобус немедленно придет.

К гробу нам подходить не пришлось – оказалось, попрощались без нас. Батюшка скороговоркой завершал процедуру отпевания.

– Ой, а как же теперь? – разволновалась мама.

– Что теперь? – не поняла я.

– Мне Эльвира сказала, что, если к гробу не прикоснешься, покойник к тебе по ночам будет приходить, – объявила мама.

Я решила, что она точно не в себе.

– Не думаю, что Анатолий Петрович будет к тебе приходить, – сказала я.

– Да, я тоже на это надеюсь… – мама говорила серьезно, – если он не помнил меня, может… дорогу тоже не вспомнит.

Я дала маме еще капель.

Мы пошли на кладбище. Незнакомая женщина шла позади нас. Мама все время оборачивалась. Она вообще не любила, когда кто-то шел за ее спиной. Меня все детство дергала, чтобы я непременно шла или рядом, или впереди, а не тащилась за ней.

– Даже интересно, кто она? – опять спросила мама. – Надо у Ани уточнить. Это ведь даже не вежливо – мы даже не поздоровались, не представлены друг другу. Пойдем быстрее, догоним. – И мы припустили вперед чуть ли не бегом. Аня шла перед гробом – несла фотографию. Коля нес венок.

– Спроси ты, а то мне неловко. – Мама продолжала изображать из себя светскую даму.

– Сейчас?

– Ну, давай дойдем уже, а там спросим.

Мы шкандыбали по грязи. Мои белые кроссовки стали черными.

– Кто это? – спросила я у Анны, когда нас выстроили вокруг могилы полукругом.

– Моя мама, – ответила она.

Я бочком, мелкими шажками, вернулась к маме.

– И кто это? – Мама сгорала от любопыт-ства.

– Его жена.

И тут она чуть голову не свернула.

– Ты ее разве никогда не видела? – удивилась я.

– Нет. Ни разу. Она молодая?

– Моложе тебя.

– Но ведь хуже выглядит?

– Какая разница?

– Большая. Мне кажется, я выгляжу ее ровесницей, а то и младше.

– Как скажешь.

– Интересно, это ее натуральные волосы или накладные локоны? Как ты думаешь?

– Мне все равно. Я думаю о том, как бы побыстрее отсюда уйти.

– Ну, это не должно длиться долго, как мне кажется.

Мама говорила так, будто мы находились в театре на достаточно утомительном спектакле и в силу воспитания не могли позволить себе уйти в антракте. Поэтому обсуждали, долго ли продлится второй акт.

Я шла и гадала – то ли моя мама точно сошла с ума, то ли всегда была с чудинкой. Неужели она не видела того, что видела я? И считала это нормальным? С нее станется.

Аня, конечно, постаралась. Когда я давала ей деньги, то думала, что она добавит свои. Но судя по тому, что я увидела, Аня решила не просто уложиться в смету, а еще и сэкономить. Мы находились практически на помойке. Когда-то здесь были то ли глиняные рудники, то ли свалка. И когда-то этот район еще не считался Москвой. Кладбище было старое, неухоженное, грязное и мерзкое. Канава. Если Аня хотела похоронить отца в канаве, то ей это удалось осуществить. Дорожек не было, все в глине и грязи. Вокруг – лес крестов и оградок. Каждая могила была обнесена черной оградой. Метр на метр. Кусок жилья после смерти. С соседями за стенкой. И кресты. Повсюду кресты. Я не увидела ни одного памятника или камня с надписью. Рабочие опускали гроб в могилу, проворно зарывали и складывали сверху венки из искусственных цветов. Венки они пытались сложить домиком, но те все время падали.

– Почему здесь? – спросила я у Анны.

– А что? Вон, березы стоят.

Я посмотрела на холм, на котором действительно стояли две березы.

– Мне кажется, что… тут ужасно, в общем.

– Ты меня еще благодарить должна. Тебе будет куда свою мать положить. Место уже куплено. Голова болеть не будет. Считай, что я тебе еще подарок сделала.

– Моя мама вряд ли на это согласится.

– Ей будет наплевать. А тебе – проще жить. Ты заплатила за свою мать. Я могла и не разоряться на семейное, ты бы и не узнала ничего. Так что пользуйся.

– А свою мать ты тоже здесь похоронишь?

– Не твое дело.

Я вернулась к маме, которая не знала, что ей нужно делать дальше. Коля с мужчинами и бывшей женой Анатолия Петровича сгрудились тесной группкой и разговаривали. Мама в одиночестве стояла поодаль и с некоторым изумлением смотрела на портрет своего мужа, который торчал из свежего холмика.