Шервуд Андерсон - Из ниоткуда в ничто

Среди людей, сходивших по широким ступеням и исчезавших в бесконечной дали, были мужчины и женщины. Иногда проходила, всегда одна, молодая девушка, похожая на нее, Розалинду, но чем-то милее и душевно чище, чем она. Молодая девушка шла ритмичным широким шагом, двигаясь быстро и свободно, как великолепное молодое животное. Ее руки и ноги напоминали стройные ветви деревьев, раскачиваемые легким ветерком. Она тоже уходила вниз и исчезала.

На мраморных ступенях появлялись другие. Юноши шли поодиночке. Проходил почтенный старик в сопровождении миловидной женщины. Какой замечательный человек! В его старом теле угадывалась исключительная сила. Глубокие морщины бороздили его лицо, и у него были печальные глаза. Чувствовалось, что он глубоко познал жизнь и сохранил в себе живым что-то необычайно ценное. Именно это ценное заставляло глаза сопровождавшей его женщины гореть каким-то странным огнем. Старик и его спутница тоже спускались по ступеням и исчезали.

По ступеням спускались и исчезали другие, много других, мужчины и женщины, юноши и девушки, одинокие старики, старухи, опиравшиеся на палки и кое-как ковылявшие.

Когда Розалинда лежала в постели без сна в доме отца, в голове у нее возникало ощущение пустоты. Она пыталась за что-то ухватиться, что-то понять.

И не могла. Звуки дома врывались в ее сны наяву. Отец стоял подле насоса у двери кухни. Он накачивал воду в ведро. Через секунду он внесет его в дом и поставит на ящик у кухонной раковины. Немного воды выплеснется на пол. Послышится звук, будто ребенок топнул о пол босой ножкой. Потом отец пойдет заводить часы. День окончен. Вскоре послышится топот его тяжелых шагов по полу спальни наверху, и он уляжется в постель рядом с матерью.

Ночные звуки отцовского дома вызывали какой-то ужас у девушки в те годы, когда в ней созревали женщина. После того как счастливая случайность помогла ей переехать в большой город, она старалась никогда о них не вспоминать. Даже в Чикаго, где в ночную тишину врывались и врезались тысячи звуков — гудки несущихся по улицам автомобилей, шаги запоздалых прохожих, спешивших после полуночи домой по асфальту тротуаров, крики повздоривших мужчин, напившихся допьяна в летнюю ночь, — даже среди этой гигантской сумятицы звуков царила относительная тишина. Навязчивые, резкие звуки ночей большого города не были похожи на навязчивые обыденные звуки в доме отца. Страшная правда жизни не таилась в первых из них, они не были так тесно связаны с жизнью и не пугали, как звуки в доме на тихой улице городка Уиллоу-Спрингс. Как часто там, в Чикаго, среди огромных звуков она старалась спастись от крошечных звуков! Шаги отца слышались на ступеньках, ведущих в кухню. Вот он ставит ведро с водой на ящик у кухонной раковины. Наверху ее мать грузно опустилась на кровать. Видения огромного ущелья с мраморными стенами, по которому спускались прекрасные люди, улетели. Раздался легкий плеск воды, пролитой на пол в кухне, будто ребенок топнул о пол босой ножкой. Розалинда чуть не вскрикнула. Отец закрыл дверь кухни. Вот он заводит часы. Через секунду послышатся его шаги на лестнице.

Из окон дома Уэскоттов были видны шесть домов. Зимой из шести труб тянулся к небу дым. В одном из этих домов, ближайшем к усадьбе Уэскоттов, маленьком деревянном строении, жил человек, которому исполнилось тридцать пять лет, когда Розалинда достигла двадцати одного года и уехала в Чикаго. Он не был женат, а его мать, которая вела хозяйство, умерла в тот год, когда Розалинда окончила среднюю школу. После смерти матери этот человек жил один. Он обедал и ужинал в гостинице на площади, в торговой части города, но сам готовил себе завтрак, сам стелил постель и подметал комнаты. Иногда он медленно проходил по улице мимо дома Уэскоттов, когда Розалинда сидела одна на крыльце. Он приподнимал шляпу и заговаривал с девушкой. Их взгляды встречались. У соседа был длинный ястребиный нос и давно не стриженные растрепанные волосы.

Розалинда временами думала о нем. Ее несколько тревожило, что иногда он украдкой, словно не желая смущать ее, проходил перед ней в дневных грезах.

Сидя теперь у сухого русла реки, Розалинда думала об этом холостяке, которому уже перевалило за сорок и который жил на той же улице, где она провела детство. Его дом был отделен от дома Уэскоттов частоколом. Иногда по утрам, когда сосед забывал опустить шторы, Розалинда, занятая дома по хозяйству, видела, как он расхаживал в одном белье. Это было… брр, лучше об этом не думать!