Грим - Никита Никуда

- Штабс! - не поверил глазам поручик. - Живой, здоровый! И невеста при нем! Вы ведь Катя? - Он бросился, было, к ним, но остановился на почтительном расстоянии, вновь покраснев. - Он про вас мне рассказывал. Мое почтение, царевна, - издали крикнул он.

- Потом ужо познакомитесь, - поторопил строгий распорядитель. - Пожалуйте в ванную. А вы руки сполосните хотя бы.

Последняя фраза относилась к Антону с Изольдой, которые выглядели относительно чисто.

- Я так рада... так рада... - не находила слов Изольда. - И здоровье, и... - обернулась она к Кате, - и вы...

- Оклемался в хорошем климате, - сказал Павличенко, стесняясь своей улыбки, которую никак не удавалось прогнать с лица.

- Я про вас уже все знаю, - сказала Катя. - Сережа мне рассказал, пока мы вас дожидались.

- Почему же вы так были уверены, что придем? - спросил Антон

- Хозяин нас убедил. Этот человек, что сейчас вас впустил, уверял нас, что вы, господа, непременно с минуты на минуту явитесь. Мы и поверили. И не напрасно, как видите.

В тарелочках, что стояли перед ними, был какой-то шпинат, но они к нему не притрагивались. Собака с ослом беспрепятственно гуляли по залу, никто им не мешал заглядывать в подсобки, совать носы в каждый угол, и до тех пор, пока не вернулся хозяин с вымытыми и одетыми в пижаму офицерами, дела до них никому не было. Да и хозяин, он же швейцар, не был с ними особо строг.

Поручик оказался облачен в голубенькую в блеклых цветочках пижаму, а полковник - в розовую, без цветов, обе были малы. Полковник отнесся к пижаме критически.

- У вас только эти расцветки, мэтр? И нельзя ли послать кого-нибудь купить что-либо более приличествующее?

- Уже послано, - буркнул лохматый распорядитель. - А покуда и в этих пощеголяете.

- Значит, и доктор, и матрос должны появиться, - сказал поручик.

- Черт, совсем, было, забыл.

Штабс-капитан сунул руку в карман и вынул, держа за талию, небольшого матросика, поставил его на стол. К удивлению и радости, к которой и ужас примешивался, этот двухдюймовый матрос оказался живой.

- Володя! Володичка! - вскричала Изольда тоном чеховской няньки. - Бублик ты мой надкушенный, - умилялась она его малости.

Матросик не давался в руки, кутался в носовой платок и что-то кричал, но его писк был тоньше мышиного.

- Откуда он у тебя? - спросил Антон.

- Упал ко мне в карман, когда я мимо утеса грёб.

- Ма-аленький, - растрогалась Изольда, пестуя его, не выше перста. - Как же ты так? Обидел кто? Или сам обиделся? Я тебя в ухе на ниточке буду носить.

Матросик вырвался из ее пальцев и побежал по столу, наступая в тарелки. Жесты его выражали гнев. Подошедший ослик попытался слизнуть его языком, одновременно порываясь что-то сказать, но Антон ткнул его кулаком в морду, опасаясь, что он сболтнет лишнего.

- Й-а!

- Чего орешь?

- Нет, это я, - сказал поручик. - Он мне на ногу наступил.

- Теперь нам только доктора не хватает, господа, - сказал штабс-капитан.

- А это не он ли? - сказала Катя, указывая за окно.

Улица сквозь стекло оживала прохожими. Проезжали автомобили: тойоты, форды, пежо. Двухколесный кабриолет подкатил к крыльцу. Рыжеусый кучер придержал вожжи, пассажир сошел, и вступил в диалог с возницей, придерживая саквояж и энергично размахивая свободной рукой - жестикуляция, не свойственная спокойному доктору. Однако это был он. Коляска отъехала, а доктор, поозиравшись, ступил на крыльцо и через минуту, прижимая к животу саквояж, появился в проеме двери.

- Милости просим, - дежурной фразой приветствовал его распорядитель. Однако прежде чем пустить его через порог, велел открыть сумку и сунул туда руку. Доктор нервно рванул саквояж на себя, но тот уже вынул, брезгливо держа за ствол двумя пальцами, кольт. - Теперь проходите. А склянки ваши мне ни к чему.

Собака во время этой сцены лаяла, но не зло, как бы говоря своим видом: я б и не лаяла, да знаешь ли, долг, братец.

- Как добрались, доктор? - спросил полковник.

- Слава Богу... Слава Богу... - бормотал доктор, обходя стол, хватая за руки всех по очереди и каждую надолго задерживая в своей.

- Вид у вас немного безумный, - заметил Антон.

- Не менее суток на дереве просидел, - сказал доктор, тряся его руку.

- Суток? - удивился Антон. - А у меня не убывало утро.

- А я тоже... сутки, - сказала Изольда, чуть покраснев.

- А вы, полковник?

- Черт его знает. Такое впечатление, что времени в его брюхе вообще нет.

- В чьем брюхе?

Полковник очень коротко пересказал свои приключения в утробе левиафана, при упоминании о котором матрос торжествующе пискнул. Пальтецо-то не скинули, вспомнил полковник про старика в канализационном колодце, но тут же снова забыл о нём.