Грим - Никита Никуда

Действительно, тот вырос уже настолько, что самостоятельно перелез со стола на стул и, перейдя с писка на дискант, внятно потребовал для себя пижаму, чем несколько развеселил общество. Носовой платок штабс-капитана, найденный им в кармане, сделался ему мал.

- Пижамку? Это мы мигом.

- Пир обещал, - напомнил матрос. - Так пусть распорядится.

- Да, действительно, - сказала Изольда. - Уж вы не могли бы за небольшое спасибо скорее нас накормить?

- Так простите?

- Там видно будет.

- Нет, пусть он часы со стены снимет, - сказал поручик.

- Ладно, ты уж братец подавай что-нибудь, - махнул рукой Одинцов.

Хозяин отеля, бывший одновременно и за официанта, а возможно и за повара и за держателя погребка, убежал.

- Куры? Смотри, и здесь куры, - сказал матрос, едва он появился с подносом из дверей кухни.

- Лично вам, знаете, я даже две, - сказал Никита. - Одну рисом кормили. Другую пшеничным отборным зерном. Потом скажете разницу.

- Опять эти куры топтаные, - сказал недовольный поручик, ковыряя курицу.

- Что вы к цыпленку цепляетесь? Иль не угодил? Вы ешьте, господа, ешьте, я еще принесу. Вы же вдвойне налегайте, чтоб в росте прочих догнать, - вновь обернулся Никита к матросу.

- За ним дело не станет, - проворчал поручик. - У него к этому делу любовь.

- Любовь она и есть любовь, - бормотал Никита. - Независимо от того, где поселилась: в желудке или в душе.

Поручик капризно отодвинул свою тарелку.

- Отравит еще этот гарсон...

Но владетеля отеля этим он не обидел и даже совсем не смутил.

- А нет ли у вас кальвадосу? - спросил матрос. - Помню, во Франции, только наш супердредноут к Гавру подгреб...

- Рано тебе еще кальвадос, - сказала Изольда. - Подрасти сначала, Васёк.

- Владимир, - поправил матрос. - Васи во мне больше нет. Васю, оплакав, на тропе оставить пришлось.

- В этом качестве ты и количественно невелик, - попытался сострить поручик.

- Пьянство, Володя - это и есть то вечно-бабье в русской душе, о котором невнятно пытались философы, - сказала Изольда.

- Нет, в Нормандии мы нормально...

- Что же у вас из вин?

- Шато Озон, Шато Кюре Бон, Шато Босежур... - открыл карту вин Никита.

- А что-нибудь кроме бордо? - спросила Изольда. - Эзельвейну для этого ослика...

- Так мы помирились? Иль померещилось мне?

- Померещилось вам, любезный... Мы еще крепко подумаем. Было б слишком банально, а по отношению к вам - так даже и неприлично - подать такой благостный финал.

Рыжеусый кучер, подъехав к вокзалу, где его уже более часа дожидался пассажир, вдруг вспомнил, что с беспокойного доктора, которого подвозил, забыл взять за проезд плату. Возвращается за лептой ему не хотелось, плата была невелика, да и во всех заведениях города у возницы был открыт бессрочный кредит. Но порядок требовал возмещения за труды. И лошадь косилась на него укоризненно: трудиться-то большей частью пришлось ей.

Подхватив истосковавшегося от долгого ожидания пассажира, он нарочно сделал крюк и вернулся к дверям отеля, которые были гостеприимно распахнуты. А вероятней всего, занятый гостями хозяин просто забыл их прикрыть. Кучер хотел войти, расспросить о докторе, но на пороге разлегся пес. Выглядел он неопасно, однако переступить через пса считалось дурной приметой.

Дверь ресторанного зала была тоже открыта, но в нее виден был кучеру лишь отдаленный угол. Доносился сдержанный мужской разговор, звон бокалов, всплески женского смеха.

'И чему смеются, чего заливаются? - сказал себе кучер, осень которого разверзла хляби с утра. - Сами, как дуры, радуются и нас настраивают в унисон'.

Однако в душе образовался просвет, выглянуло солнце. Пес шевельнул хвостом и, зевнув, переложил голову с левой лапы на правую.

Привлечь вниманье к себе стуком в окно кучер не решился. В конце концов, этого доктора может среди них и не оказаться. Да и должок с него был ничтожный. И его пассажир, в бороде и очках, вёл себя нервно, всё ворочался, ерзал, вздыхал. Всё что-то бубнил, когда кучер, плюнув на невзысканый долг, влезал на козлы.

- Прости меня, человечество... - бормотал пассажир за спиной возницы.

- И ты прости... - сказал кучер, трогая вожжи.

БОНУС

Я открыл глаза, но не сразу сообразил, где нахожусь. Очертания окружавших меня объектов были проявлены не вполне, не поддаваясь отождествлению. Тонкие контуры из замкнутых ломаных линий. Небо, нахлобученное наобум. Наспех выстроенная геометрия из пересекающихся плоскостей, небрежно заштрихованных карандашом, словно эскиз, еще не вполне одобренный руководством. Мир, созданный наскоро, второпях - лишь бы приличия соблюсти.