Грим - Приключения в приличном обществе

Обслуживающий персонал замка состояла из шести человек: четыре охранника, повар и эконом, поддерживающий порядок в доме. Прочая обслуга: кочегары, дворник, поденщики поступали из города по мере надобности

В комнате был туалет, холодильник, еда. Я отужинал.

Ах, нет, господа. Описывать это убийство свыше моих сил. Я и так вам описал несколько. У меня уже от умерших мурашки. Господь и без этого сердит на меня, так что пусть это останется между нами. Ужас, кровь, отрубленная голова Леопольда. Было б жестоко с моей стороны вас нагружать такими подробностями. Я сотворил, мне с этим и жить. Иль рассказать?

Жалюзи, а вернее толстая стальная штора, непроницаемая для пуль даже 11,5 калибра, опускалось по мере надобности натяжением стального троса, а в верхнем положении удерживалась фиксатором. Надобность в нем возникла лишь однажды, и Леопольд считал, что эта конструкция спасла его мебель от пуль.

Не долго думая, я тоже решил ею воспользоваться. Освободил защелку фиксатора. Блок, по которому скользил трос, застопорил молотком, чтоб жалюзи самопроизвольно не пришло в движение. Теперь, если дернуть за трос, стальной лист рухнет вниз и отрубит ему голову, если заставить Леопольда свеситься через подоконник. Стальной шнур я выпустил за окно и прикрыл краем портьеры. Я твердо решил не дать себя изнасиловать, ибо это триллер, триллер, триллер, а не низкопробный порнографический роман.

Вероятно, женская конституция моего организма повлияла на мое мышление. Род мужской, пол женский. Мужчина бы до этого не додумался. И уж тем более не смог бы осуществить. У Евы же все гладко сошло. Словно волчица внутри меня планировала и осуществляла.

Я заставил себя поспать перед подвигом, чтобы набраться сил - в дороге мне не пришлось выспаться. Когда же проснулся, было совсем темно.

Шагов за дверью не было слышно: самую тяжелую поступь скрадывали ковры, поэтому, как я ни был готов к вторжению Леопольда, дверь распахнулась нежданно. Он лишь заглянул в комнату, убедиться, что Ева здесь и находится в добром здравии. Рука с телефоном поднята к уху,

- Буду счастлив снова видеть свои деньги, - сказал он в трубку, и хотя он тут же вышел, дверь не потрудился прикрыть. - Я должен взять его живым и выслушать.

- Да зачем он вам, шеф? - спросил, вероятно, его собеседник, скорее всего Каплан, ибо я тут же вообразил, что речь шла обо мне.

- Я хочу его! Понял? Каблук! - Это относилось уже к охраннику. - Кто там киснет у тебя в вестибюле?

- Пеца.

- А где второй? Отправь их на помощь к Каплану.

И еще одна догадка, в связи с конем. Мне стало теперь совершенно ясно, что от гибели не уйти, пока жив Леопольд. Он верил гадалкам.

- Иди сюда, - позвал он, даже не взглянув в мою сторону. Обернулся к зеркалу, расслабляя узел галстука. Нежно-оранжевый, отметил я. Цвет галстука соответствовал его настроению. Он и мурлыкал что-то оранжевое.

Не знаю, как поступила б на месте Евы менее щепетильная девушка. Наверное, сочла бы за честь. Но поскольку в ней был я, а моральные ресурсы во мне неисчерпаемы, то я не шелохнулся, стоя у подоконника, задом упираясь в него. Да и к голым мужчинам я отношусь с отвращением. Так что эстетические соображения тоже примите в расчет.

- Что ж ты не подойдешь, сучка? Или я ошибся номером, забрался не в свой отель?

Он обернулся. Удивления в его взгляде не было. Возможно, он и не ждал от добычи доверчивости. Его мысли ясно читались на его лице. Ясность мыслей сочеталась с их гнусностью.

Ева лишь плотнее прижалась к радиатору.

Он стал, мурлыча, порхать по комнате, как это позднее бывало с графиней, когда она тоже хотела меня. С припевками, с подтанцовочкой, делая это весело, вприпрыжку, кружа. В предвкушении маленького преступления. В предчувствии эротических ощущений. Обмануло его предчувствие.

Потом он сообразил, что танцу не хватает музыки, мурлыканью - аккомпанемента, и нажал кнопку стерео. Полилось что-то лирическое. Он закружил соответственно новому темпу, жестами приглашая присоединиться к нему. Еще один повод для аналогии с графиней: видимо, эрото- и мело- мания находятся в тесной связи

Кроме тех метров, что разделяли нас, между нами был небольшой круглый стол и несколько кресел. Маньяк приблизился, танцуя, к столу и стал огибать его, отбрасывая кресла. Я двигался по той же дуге, но с противоположной стороны.

Такие игры Леопольду нравились. Распаляли его. Возжигали в нем вожделение. Мне же это было на руку тем, что делало более естественным мой выход в окно. Да и шум, нами производимый, не должен был охрану смущать, даже если достигал ее ушей. Метраж комнаты позволял длить игру до изнеможения.