Макс Нарышкин - Downшифтер

— У них Лида, — напомнил Костомаров. На лице его различалась маска вины, так что можно было подумать, что это именно по его вине Лида оказалась в руках Бронислава.

Я волновался все сильнее и сильнее, потому что все ближе приближалось понимание того, как следует действовать. Мне очень не нравилось то, что я собирался предложить, но, кажется, иного способа спасти себя и девушку не было.

Костомаров не останавливаясь болтал всякую ерунду. Он знал старика из соседнего дома, у которого есть берданка. Если взять у него берданку и патронов, то у нас будет уже два ружья, и мы будем опасны. Я слушал его и думал о том, что никогда еще не был так опасен, как сейчас. За спиной своей новой жизни я оставляю такие следы, что время их не скоро запорошит.

Когда Костомаров предложил позвать на помощь мужиков, я понял, что пришла пора говорить мне. Чего сейчас не хватало в этом городе, так это гражданской войны.

Положив ружье на стол, я взял доктора рукой за загривок и нежно потрепал.

— Ты хороший человек, Игорь. Мне всегда хотелось иметь такого друга. Этому человеку я доверял бы самые сокровенные тайны и был уверен в том, что он поступит так, как я попрошу, а не иначе. Ты хочешь быть моим другом?

Костомаров порозовел, и я внимательно посмотрел в его глаза. Если он их сейчас опустит или отведет, я промазал. Если нет — я попал. Мужчинам очень редко делают такие предложения другие мужчины, и у любого из нас в крови с рождения бродит понимание того, как нужно себя в такие моменты вести. Доктор выдержал мой взгляд, и пыл его угас.

— А разве мы теперь не друзья? — спросил он.

Я похлопал его по щеке — вот еще одна из незабытых привычек проклятого корпоративного клана. Похлопывание по щеке по примеру сицилийских крестных отцов — удел боссов. Челядь похлопывает друг друга в ладоши.

— Тогда мы сделаем следующее. Я оставлю тебе ружье, а сам направлюсь в свою пристройку. В стволах два патрона. Больше тебе не понадобится, потому что перезаряжать оружие тебе никто в случае промаха не позволит. Эту историю пора заканчивать, верно?

Он был согласен со мной.

— Когда я войду в пристройку, Бронислав и его верный пес будут уже там либо тут же подъедут. Они войдут, и мы начнем разговор втроем. Я прошу тебя не медлить, потому что очень плохо переношу боль. Закрыть за собой дверь они не смогут, потому что она взломана. После моего исчезновения учитель труда скорее всего заколотил ее гвоздями, но гвозди — это моя проблема. Ты должен будешь войти и разрядить ружье таким образом, чтобы morte наступила еще дважды. Я знаю точно, что сможешь, потому что передо мной сидит врач. Как ни кощунственно это звучит, но доктор лучше кого бы то ни было понимает, куда нужно целить, прежде чем нажать на спусковой крючок. У доктора высшее медицинское образование. После этого ты вернешься в больницу, а я и Лида уедем.

— Как ты узнаешь, где Лида, если я их убью?

Я улыбнулся. Более сатанинской улыбки этот город еще не видел.

— Я скажу им, где документы на квартиру и остальное, только тогда, когда увижу Лиду. Им придется ее привезти. Вот тогда-то ты и войдешь. И ни минутой ранее. Ты понял меня, друг Костомаров?

— Кажется, ты только что говорил, что плохо переносишь боль, — вполне резонно напомнил он.

— Я ее вообще не переношу, — я рассмеялся. — Я сразу теряю сознание. А в бессознательном состоянии я, как правило, не говорю правды, так что им привезти Лиду все-таки придется.

— Значит, ты выкупишь жизнь девчонки за состояние более чем в четыре миллиона долларов? — произнес он шепотом и покачал головой. Само число не вмещалось в этой доброй голове, туда входили не все нули, и он не мог представить, что эту сумму можно отдать только за то, чтобы выручить девчонку, которая, быть может, уже завтра вильнет хвостом и отвалит в сторону какого-нибудь тинейджера с серьгой в ухе.

— Не будем терять времени. — Я переломил ружье и вставил в него два нагретых ладонью патрона. С клацаньем распрямив оружие, я протянул его доктору. — Общество Бронислава не самое приятное из тех, в каких может находиться женщина. Теперь моя жизнь и жизнь этой девочки зависит только от того, насколько решителен ты будешь. Не знаю, чем отплатить тебе за эту услугу, разве что… дружбой?

Взгляд Костомарова потеплел.

— Этого вполне достаточно.

Дотянувшись, я похлопал его по щеке и почувствовал, насколько она холодна.

Сунув в зубы сигарету, я прикурил на крыльце и направился к школе.

Теплый вечер обещал скорый дождь. В воздухе парило, деревья начинали чуть раскачиваться, словно тренируясь перед главным мероприятием. Я шел и думал о том, насколько все-таки живучая скотина человек. Ему можно испортить всю жизнь, его можно травить сутками, причинять боль, унижать и бесчестить, и когда этого становится слишком много, человек начинает постепенно привыкать. Со временем это уже и не человек вовсе — какое-то другое существо: оно живет по другим правилам, но все-таки живет.