Максим Солохин - Сказка для старших

љ

Митька полюбил Мишку. Сашу он глубоко уважал за серьезность и немыслимое сочетание крутизны с мягкостью и деликатностью. А Мишку просто полюбил. В обыденной жизни, не сопряженной с опасностью, Мишка оказался пушистым как котенок. Хотелось взять его на колени и погладить по голове. Теперь словосочетание "ангел смерти" стало Митьке понятнее. Когда не надо никого калечить и убивать — Мишка был просто ангелом — кротким, необидчивым, доверчивым. И совершенно наивным в вопросах житейских.

Оказалось, что Мишка никакой омерты знать не знает и знать не желает.

— Чепуха! — заявил он. — Почему это я обязан от кого-то что-то скрывать? И не подумаю!

До разговора с Антоном, Митька был бы шокирован таким заявлением, но теперь душа "ангела смерти" лежала пред Митькой как на ладони.

— Хорошо тебе, — сказал Митька. — Ты в школу не ходишь. А если бы ходил, пришлось бы тебе воевать против всей школы.

— Вот еще, — сказал Мишка. — Я бы сбежал.

— А если бы папа отдал тебя в школу?

— Не отдал бы.

— Почему?

— Потому что это — предательство.

— Ну, а если?…

Мишка нахмурился и не ответил. Биться против всей школы ему не казалось делом простым. Тем более рассуждать о предательстве. Со школой он не сочетался в принципе, как, скажем, тигренок. Тигренок в школе — это добром кончится не может. Конечно, он кого-то поцарапает и покусает. Но уж точно — замучат, затравят.

Впрочем, если рассуждать всерьез, Митьке было нетрудно представить, что в случае чего Саня сделался бы «крышей» для своего брата. На роль «крыши» он подходил как нельзя лучше. Скорее всего, Сашке в школе бы и драться не пришлось… почти. И Мишка мог бы по его прикрытием игнорировать любые законы. Если бы только сам Сашка не стал сторонником «омерты». Что-то подсказывало Митьке, что Саня-то как раз мог бы стать даже и ревнителем омерты. А чего ему? Папочка научил его как играть в игры — и выигрывать.

Вот если бы Саню тоже отдали в школу еще в раннем детстве — еще вопрос, чему бы он там научился. Но Джекки Чана из него точно бы не вышло. И крышей для Мишки он бы при всем желании быть не смог. И пришлось бы Мишке играть в общие игры. Никто еще от этого не ушел.

И тогда из Мишки бы не вышел никакой ангел, потому что ангелы не играют в игры. Мишка был обучен и натаскан ни в коем случае не играть ни в какие игры. Он смотрел на мир смертельно серьезно. Любую игру он гасил в зародыше, тут же выводя за рамки правил. Это-то и делало его таким опасным — для врагов.

Однажды Саня подшучивал над братцем в присутствии Мишки.

— Если бы его поставили на ринг, он бы…

— Сбежал, — подсказал Митька.

Мишка улыбнулся и кивнул. Сбегать он любил и умел, и в упор не видел тут ничего зазорного. Пока нет ПРИКАЗА наступать — избегай опасности. Так учил Антон. Сбежал — оставил врага с носом. Пусть бьется со своей тенью. Для Мишки это была как бы победа.

— А если бы его запереть в комнате с противником? — спросил Митька.

— Скинет перчатки и схватит табуретку, — сказал Саня не задумывась.

— А если нет табуретки? Вообще ничего нет. Пустая комната, — настаивал Митька.

— Скинет кроссовку и швырнет пониже пояса.

Мишка нахмурился. До него только сейчас дошло, что братец его вышучивает.

— А если промажет?

— Будет бегать по комнате, стараясь, чтобы противник налетел на стену.

— Все. Хватит, — сказал Мишка и ушел. Почуяв возможность конфликта, сбежал, по обыкновению.

— А если все-таки догонят? — продолжал Митька уже из простого любопытства.

— Вывихнет пальцы, выбьет глаза, откусит ухо, оторвет все, что висит, и задушит, — сказал Сашка серьезно. — И на этом кончатся его занятия боксом. Мишке нельзя заниматься боксом.

— А если противник все-таки окажется ловчее?

— Тогда он смирится и станет послушным, — сказал Саня чуть брезгливо. — Впрочем, все равно будет ждать удобного момента.

— Саша, — сказал Митька осторожно. — У меня такое ощущение, что ты не согласен со своим папой. Насчет реального боя.

Саня глянул Митьке в глаза. Подумал, что-то взвесил и сказал вполголоса:

— Не согласен. Не только насчет боя. А вообще…

Помолчал и добавил:

— У него жизнь выходит простой, как лапша. Он не поэт. И хочет, чтобы я тоже всю жизнь питался лапшой.

Бог дает по вере, думал Митька. Если поверить, что даст, то и даст. Но как поверить?

— А как мне поверить, что Бог дает всякому просяшему? — спросил Митька у Монаха.

— Проси — и даст.

— Даже если не буду верить? — уточнил Митька.