Максим Солохин - Сказка для старших

"Между тем, известный Фу Гуань Вэнь, обратившися к христианству после (или, точнее сказать, в результате) боксерского восстания, свидетельствовал, что его душу не столь глубоко глубоко поразило терпение и изумительное самоотвержение тех, кто ради Имени Христа подвергался мучительным пыткам, распарыванию живота и сжиганию заживо, сколько необъяснимое, таинственное «искусство» мастера Ли. По словам Вэня, если бы ему случилось когда-либо лично перенести подобные муки, он, конечно, смог бы увидеть сверхъестественное действие благодати в подвиге страдальцев. Но, будучи мастером рукопашного боя, он ясно увидел, что эффективность приемов мастера Ли невозможно было объяснить иначе как тем, что Сама Судьба была на его стороне. В глазах прочих боксеров, не достигших уровня Вэня, победы мастера Ли выглядили как цепочка случайностей, не свидетельствовавших об особенном мастерстве. Притом Ли не гнушался применять приемы "грязного ушу". Самого же Вэня именно краткое «общение» с Ли во время схватки поразило настолько, что он из ярого поклонника своих национальных традиций постепенно стал ревнителем Православия. Потом Вэнь не раз высказывал убеждение, что Ли сохранил ему жизнь лишь по милосердию, особым изволением Божиим, потому что менее всего можно было ожидать милосердия во время кровавой схватки не на жизнь, а на смерть. Это яркий пример той "миссии мастера Ли", о которой и заговорил Хэ, первый жизнеописатель мученика, лично хорошо знавший Вэня."

Тут Митька сразу бросился в конец рукописи, где, судя по оглавлению, содержалось описание приемов борьбы, открытых мастером Ли.

"После сказанного, нужно признать в известном смысле таинственным и удивительным тот факт, что исусство мастера Ли не вошло в оборот китайской культуры, обычно бережно хранящей всяческие сведения об «открытиях» этого рода. Единственное, что осталось от мастера Ли в памяти китайцев — это "пальцы Ли", и сам мастер Ли воспринимается специалистами по единоборствам как создатель особого направления ушу, якобы полностью отвергшего обычный кулак как ударную форму. Сам Ли ничего никогда не отвергал, считая эффективность того или другого метода борьбы полностью зависящей от случайных обстоятельств конкретной схватки. Но правда то, что Ли оставил после себя впечатляющий арсенал разнообразных методов как боевого использования раскрытых пальцев, так и специфических приемов тренировки."

"Действовать будет Александр, — вспомнил Митька слова дяди Антона. — Смотри, будь аккуратнее. Никакой пальцовки. Честная мужская драка."

Затаив дыхание, Митька стал учиться "пальцовке".

"Согласно принципу естественности, мастер Ли настаивал на том, что пальцы приспособлены в первую очередьљ для удержания и метания различных предметов. Человек, лишенный пальцев, почти лишен возможности использовать оружие. Сообразно этому, более половины наставлений Ли касательно техники пальцев касались владения оружием и искусства превращения безобидных с первого взгляда предметов в грозное оружие.

Меткая стрельба, между прочим, также относится к технике пальцев. В отличие от многих восточных мастеров, Ли ставил огнестрельное оружие в один ряд с холодным.

Использование же невооруженных пальцев у Ли основано на естественных для китайца представлениях: удары наносятся, собственно, не пальцами, а «ци». Сама по себе эта «технология» заимствована Ли из арсенала мастера Фу. Но, будучи ревнителем чистоты Православия, не мог Ли не понимать духовной опасности, сопряженной с использованием медитативных приемов. Ли сознает, что все методы этого рода вызывают повышенный интерес темных сил. Исходя из того, что всякое бесовское воздействие направлено против молитвы, Ли разрабатывает специальное таолу, выполнять которое необходимо рецитируя слова известной молитвы: "Чжу Есу Цзыду Шанди цзы…" ("Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий…")."

— Ага! — сказал вслух Митька, сразу вспомнив Мишку. Вот что это были за «заклинанья»! И продолжал читать далее, одновременно твердя молитву за врагов.

"…это-то таолу и вошло в арсенал боевых искусств под названием "пальцев Ли". Важно отметить, что сравнительно с традиционными техниками "пальцы Ли" не представляют ничего принципиально нового с чисто идейной стороны. Если принять, что это действительно техника мастера Ли, то мы видим те же мысли, только они получают у Ли только детальную проработку. Это-то и вызывает недоумение. Ведь главное достижение Ли — сопряжение "боевой медитации" с Иисусовой молитвой — оказалось в культуре Китая совершенно невостребованным. Это кажется почти невероятным, но одно и то же таолу дало жизнь двум совершенно разным таолу: "пальцы Ли" выполняют, не вспоминая о молитве, как обычную боевую медитацию, позволяющую наносить противнику тяжелые травмы без использования материального оружия; в то же время "нэй дао цуань" (как уже говорилось, см. главу "Кулак умного делания") выполняют как простой оздоровительный комплекс, сопряженный со чтением Иисусовой молитвы. Молитва и бой, соединенные мастером Ли, вновь разошлись спустя всего поколение после его мученической кончины. Только в узком кругу кровных потомков Ли таолу мастера сохранилось в первоначальном виде, позволяющем сравнить результаты эволюции школ "пальцев Ли" и "Нэй дао цуань" с исходным образцом. Автору этих строк посчастливилось долгое время общаться с живым носителем этой семейной традиции — Иоанном Ли."