Дмитрий Липскеров - Демоны в раю

В этой коробке были Элины письма, освобожденные перестройкой. С конвертов аккуратно отпарены все почтовые марки. В чью-нибудь коллекцию пошли, какого-нибудь лейтенанта…

Во всех пятиста тридцати письмах были обыкновенные слова обыкновенной любви…

Он бежал к ее дому, когда уже наступила ночь. Он вспомнил ее тело, запах, глаза, себя в ней…

Он рвался в наглухо закрытый дом почти до самого утра. Стер до крови руки в порывах безумия. Выл, прося открыть и простить, а когда из-за гор вышло утро, то он осознал наконец что дом пуст… Лишь белый листок бумаги, сложенный вчетверо, был вставлен в щель между оконными рамами.

На нем было написано: «Вэл умер!!!»

И действительно, в это утро он умер для нее окончательно.

Из Нальчика он возвращался самолетом.

Он стер из своего сознания обеих Ефимушек и ее, чей запах был разлит повсюду, по всему мирозданию…

— Где ты был? — допытывался Снегов. — Я думал, что ты погиб, как Толик!

— Дела, — коротко отвечал Вэл.

— Не оставляй меня одного, я пропаду!

— Обещаю…

Они закончили институт, и Валерий Станиславович стал заведующим отделом ЦК ВЛКСМ по региональным отделениям. В первый год он лично объездил шестьдесят три города, в которых пытался поднять комсомольский дух. Он умел говорить с людьми проникновенно и застенчиво, не объясняя свои идеи лозунгами, а как бы делился с молодыми сокровенными мыслями своими. В условиях развала всех партийных институтов, а тем более вспомогательных, советский человек легко расставался со своими красными книжицами, за которые кровь проливали целые поколения. А в тех местах, в которых побывал Валерий Станиславович, отток был минимальным, а в некоторых молодые люди даже, наоборот, вступали в комсомол.

Такие вещи всегда замечаются определенными людьми.

Его вызвали к руководству и сказали коротко:

— Вы нам понадобитесь, Валерий Станиславович. Будьте готовы…

Он не спросил, зачем. Знал, что придет время, тогда скажут… Он был готов…

Вскоре он получил из города Кимры письмо от Снегова. Петька распределился в Кимрский областной драматический театр и играл девятнадцать премьер в год. Работа была каторжной, а здесь и центральное финансирование театров почти прекратилось. Это ё… революционное время!

Петька просил, чтобы Вэл вытащил его из Кимр и взял куда-нибудь к себе! Не может он больше в Кимрах. Умрет от портвейна и от отсутствия порядочных женщин!

«Пожалуйста, Вэл!»

Он его вытащил и сделал своим помощником.

Он сидели друг напротив друга в небольшой квартире Вэла и говорили.

— Больше не называй меня Вэлом, — попросил он.

— Хорошо.

— Запомни, никогда!

— Да хорошо же! — не понимал Снегов.

— Исполняешь только мои поручения! Никто тебе более не указ!

— Понял, Вэл!

— Еще раз назовешь Вэлом, поедешь взад в Кимры!

— Все записал на подкорку! Будь уверен!

— И всегда называй меня по имени-отчеству.

— Хорошо, Валерий Станиславович, — гыкнул.

— Это, конечно, при посторонних. Так ничего не меняется. Мы с тобою друзья.

— Мы с тобою друзья, — повторил Снегов…

Через полгода его вызвали.

— Валерий Станиславович! — спросили. — Как вы относитесь к бизнесу?

Он сразу не ответил. Думал.

— Жизнь меняется, — сказал. — И мы вместе с нею…

— Вы можете заняться рыбной отраслью?

— Поясните, пожалуйста.

— У нас флот — государственный… Теперь все становится частным… Хотите иметь свой частный рыболовецкий флот?

— Да, — ответил он.

Руководитель комсомола открыл сейф, вытащил из него папку с документами…

— Черное море… Двадцать судов с износом пятнадцать процентов. Почти новые… Подойдет?

— Конечно…

Он принял документы, а вместе с ними ключ, странный, сделанный не в России. К ключу проволочкой была приделана табличка с длинным восьмизначным номером.

— Это номерной счет, — пояснил главный комсомолец. — В швейцарском банке, в Цюрихе, на Федералплац, 12. Говорите номер, вас отводят в депозитарий, там вся информация о счете. Деньги вам понадобятся на модернизацию флота и текущие расходы… Там еще заграничный паспорт на ваше имя с проставленной визой.

— Понятно.

— Мы с вами будем встречаться один раз в год. Тридцатого декабря. Вы мне будете делать подарок на Новый год.

— Ясно.

— Более вы не член партии.

Он не стал строить из себя целку и при главном комсомольце разорвал свой партийный билет надвое…

Через неделю они с Петькой Снеговым приняли рыболовецкий флот.