Дмитрий Липскеров - Демоны в раю

Через месяц путешествия, когда уголовный поезд добрался до Сургута, а оттуда автозаками всех привезли в «Зяблик», мужскую-женскую колонию, оставшуюся таковой со сталинских времен. Женской частью с сорок восьмого года заведовала майор Эмма Дрюкина, но в один из самых морозных дней, в семьдесят третий день рождения, ее разбил паралич. Временным исполняющим начальника женской половины был назначен начальник мужской зоны, и первый, кто побывал у кума из новой партии сидельцев, был Станислав Рюмин.

— Если ты, гнида поганая… — без вступления начал начальник. — Если ты в заведении моем станешь порядки свои наводить! Я тебя…

Начальник «Зяблика» со странной фамилией Чмок чуть было не задохнулся. Лицо его сильно смахивало на перезревший помидор. Казалось, неосторожно побрейся, крохотный порез — и лопнет вся морда.

— Мы не знакомы, начальник! — удивился Ветеринар. Он смотрел на кума во все глаза лица своего. Такого жирного человека Ветеринару за всю жизнь не приходилось видеть. Килограмм двести, определил. — Что я тебе сделал?

— Не ты! Вы!.. Если бы ты мне что-нибудь сделал!..

Начальник встал со стула, сбитого дубовыми досками из двух обычных, покрытого для мягкости старой бараньей шкурой. Его необъятный, ниспадающий каскадами живот всей тяжестью своей закрывал колени. Руки, лежащие на боках, как у ванька-встаньки, казались по сравнению с туловищем короткими, а белые веснушчатые пятерни были словно надуты, как резиновые перчатки.

— У нас здесь волки не жрали с самого лета!.. — пригрозил Чмок. — Колония голодает, а ты в вольном теле!

— Тебе, начальник, надо пищеварение налаживать! — посоветовал селекционер. — Совсем плохо себя чувствуешь?

Чмок насторожился.

— Успели настучать, сучары!

— Сам вижу… Вон, шкура барана под тобой совершенно желтая! Газы мучают, значит… Шерсть должна быть белая-белая… Это шкура месхетинского барана… А когда газы отходят часто, пиши пропало… Ты их сдерживаешь внутри, а они в голову идут, прямо в мозги… Обратно, такой вес!.. Я и не видел никогда такого большого человека!..

Начальник вдруг расстроился и в доказательство своей болезни пустил газы. Выход лишнего сопровождался многоярусным грохотом извергающегося Везувия. Зато лицо лагерного кума приняло более человечное выражение.

— Лечиться вам надо, — посочувствовал Рюмин, мечтая о противогазе.

— Знаю, — признался начальник. Под огромной его задницей вновь громыхнуло. — Где ж время взять на лечение?.. Да и лекарств во всей округе, кроме йода, нашатырь еще… Мне до пенсии пятнадцать лет…

— Я помогу! — сочувственно пообещал селекционер, мечтая поскорее оказаться в бараке, чтобы подышать родным спертым воздухом.

— А ты можешь?! — начальник выказал надежду всей мимикой заплывшего салом лица своего. — Жена в другой комнате спит… — вздохнул и поглядел на зека глазами самой несчастной собаки. — Задыхается…

— Могу.

В очах Чмока просияло надеждой.

— Ты ж не врач? — спросил с подозрением.

— Нет, — согласился Станислав. — Но тайнами кавказской медицины множеством ведаю… От деда еще… Тот от своего деда… Я всех баранов лечил! Ни один не упал!.. Да и люди ко мне шли…

— Поможешь?

— Сказал, помогу!

Начальник не мог скрыть радости надежд своих, а потому троекратно прогрохотал пушкой своей.

— А я тебя на кухню определю, — пообещал. — А лет через восемь на УДО!

На том и порешили.

Уже в дверях Чмок остановил своего будущего доктора.

— Говорят, душегуб ты?

Ветеринар пожал плечами удивленно.

— Меня за баранов сюда… У баранов души нет… Не спорю, баранов резал…

— Ну иди, — махнул резиновой ладошкой начальник лагеря Чмок. — Завтра расскажешь, как лечить меня станешь!

Селекционер успел закрыть за собой дверь, прежде чем раздался очередной залп артиллерийского расчета. Он стоял, дыша полной грудью морозным воздухом, пока нутряной яд Чмока не выветрился из его крови.

«Вот как бывает», — задумался Рюмин.

Начальник Чмок после ухода ветеринара долго думал над судьбой своей и об участии в ней рецидивиста. В секретной сопроводиловке на Рюмина говорилось о том, что Ветеринар не просто мужик, какой-то там лох горный, превратившийся из русского мужика в зверя, а что барановед деликатных дел мастер у блатных. Кого приговорят зеки, того в руки Ветеринара определяют… А потом не отличишь, чья туша — баранья или человечья!..

Но свое здоровье для начальника лагеря куда важнее было, чем разборки блатных.