Ольга Хмелева - Катькина дача, или Есть ли на свете лишний человек

Диву дались деревенские обыватели, когда позднею осенью он выправился в город с целыми тремя подводами, на которые нагрузил кадки с мочёными, и корзины с сушёными ягодами, мешки с грибами, и плетёные ребятишками котомки.

-- Вот она, сила-то ребячья, что сообща может! -- говорили добрые люди. -- Только куда ты это, дедушка, всё сбудешь?

-- А вот что Бог даст. Москва да Питер всё съедят.

А Дуняша за всё лето была тише травы и ниже воды. Хлопотала и работала на Катькиной даче до упаду, но в деревне показывалась редко. Один раз встретился Архипу один из мужиков в большом горе. Его хозяйка, единственная в доме работница, наколола на жниве ногу и слегла. Хлеб начинал осыпаться, а жать его было некому! Архип пошёл домой и сказал Дуняше:

-- У Рыжиченков хозяйка слегла, сходила бы ты к ней, взяла бы серп да пожала за неё, а я эти дни с золотой ротой опять посижу. Большие-то казаки и без меня в лесу справятся.

Робко вошла Дуняша в избу Рыжичихи и попросила серп. Та думала, что она просит для себя, и ответила ей жёстко, но когда Дуняша сказала, что идет на её полосу, она чуть не заплакала от срама. Целых пять дней жала у них тихая девушка, а когда кончила, и они хотели заплатить ей, сказала хозяйке:

-- Ты больная, а я несчастная. Ничего мне не надобно, -- и ушла.

С тех пор, как где в какой семье случалась беда, бежали на Катькину дачу за Дуней. И поверили ей, и полюбили её люди, но она всё-таки веселой не становилась.

Архип вернулся из города с ножами, лопатами, граблями, книжками, картинками и гостинцами и, показывая всё это ребятам, сам радовался с ними по-ребячьи. И никто из них не чуял тогда, что и половине этих ножей не бывать в деле!

Пришла осень, и задалась она в тот год злая и ненастная. Катькина дача опустела, народ убрался с полей, и матери разобрали золотую роту к себе по домам. Дуняша поселилась с дочерью тоже у бобылки в маленькой коморочке, в которой кое-как приладили печку. Но дома она бывала редко: в деревне то у того, то у другого приходила беда либо нехватка в рабочих руках, а даровому труду -- кто не рад! Анюта её уже начинала ходить, и Архип, и бобылка не тяготились ею. И всё шло в деревне обычным тихим зимним деревенским порядком.

Архип приладил себе у окна верстак, который привёз с инструментом из города, и учился делать окна, двери, столы да лавки, думая о своей милой Катькиной даче. Иногда к нему собирались ребятишки, и он читал им, но бобылка этого не любила: натащат на ногах грязи, нашумят, насорят... -- так что летней дружбы и веселья с осени за теснотой и в помине не было. Архип, хоть и был занят делом, тосковал и ждал-не-дождался лета.

Вдруг пал слух, что в Василькове и в других соседних деревнях напала на ребятишек какая-то зараза, и что мрут они, как мухи осенью. Так и захолонуло сердце при этой вести у Архипа! Неужто придется хоронить лучших друзей своих? Неужто замолкнут навсегда эти весёлые голоса, померкнут блестящие, смышленые глазки? Он стал ходить из избы в избу и уговаривать хозяев беречь детей, не ходить в заражённые деревни, не пускать к себе людей оттуда. Но деревенский люд был на эти дела ещё тёмен. Архипа слушали, потому что любили его, но того, что он говорил, не делали, и появилась зараза и в их деревне... Архип и Дуня порешили не ходить к бобылке, чтобы не заразить Анюту, и жить только в тех домах, где есть больные, да так и делали. Приезжал из города доктор, научил, как лечить, и говорил, что необходимо отделять больных от здоровых. Но как это сделать в деревне? У каждого изба в обрез на свою семью, двор в обрез на свою скотину, значит, уступить никто и никому ничего не может. Бросились было к той избе, которая осталась после отравившейся грибами семьи, но там печи уже развалились, стёкол не было, рамы подгнили... Как туда поселить больных и здоровых? На починку такой развалины и трёх недель не хватит, а ребята до тех пор всё равно перемрут!.. Так и махнули рукой с горя.

Не стало весёлого Сени, не стало красавицы Маши, не стало целых пятнадцати человек больших и малых друзей-казаков Архипа, и из золотой роты не стало шестерых! Чуть не в каждой избе были похороны и слёзы. Архип и Дуняша сбивались с ног, исполняя приказания доктора, и все-таки отходить удалось им только четырёх. Утешало их лишь одно, что они знали через соседей, у которых не было детей, что Анюта у бобылки жива и здорова. Наконец, не выдержала непосильных трудов и Дуняша, заразилась сама, слегла и уж больше не вставала. Ее оставили лежать в том доме, откуда только что увезли на кладбище ребёнка, за которым она ходила.