Эжен Шаветт - Тайны первой французской революции

Этот ответ раздражил вождя, и он, в порыве бессильного отчаяния, яростно проворчал:

-- На кой черт мне семнадцать миллионов!.. Мне нужны только пять!.. Только пять -- и мы спасены!.. О! Я бы отдал половину миллионов Дюбарри, только чтоб сейчас же держать в руках пять!

Ивон и Пьер переглянулись. Обоим пришла в голову мысль о Лебике.

-- Вы серьезно предлагаете эту половину? -- спросил Кожоль.

-- Да, да! -- лихорадочно повторял аббат.

-- В таком случае я бегу за человеком, который может исполнить ваше желание! -- воскликнул граф, бросившись наверх к мансарде гиганта.

Устав от постоянного присмотра своих телохранителей, Лебик в последнее время предпочитал спать в мансарде, где по крайней мере его оставляли одного.

-- Согласны, Лебик! Согласны! -- вскричал Кожоль, врываясь в комнату.

Она была пуста!

На одной из перегородок Пьер прочел следующую фразу, начерченную углем крупными буквами:

"Я предлагал половину в продолжение месяца. Выждав окончания срока, я беру все".

Из окна спускалась веревка, связанная из кусков той, которой он когда-то был связан и которую позаботился сохранить.

Не прошло еще часа как гигант исчез!

Когда Кожоль сошел вниз, Ивон тотчас понял все по одному слову, произнесенному шепотом:

-- Убежал!

-- Ну, что ж? -- живо спросил аббат, видя возвращение одного молодого человека.

-- Придется дожидаться 18 брюмера. Один Лебик мог бы помочь нам, но он бежал.

У Монтескью, человека хладнокровного и решительного, припадки отчаяния были столь же коротки, как и редки. Теперь он принял спокойно это известие.

-- Хорошо, -- отвечал он, -- мы подождем.

И в самом деле, какая опасность могла произойти, решись он ждать? В первую минуту неожиданность известия о возвращении Бонапарта могла смутить его, но ведь -- как он сказал Фуше -- о генерале не было никаких известий уже три месяца и на берег Франции он не высаживался. Даже благополучно ускользув от англичан и достигнув берега, он будет задержан в порту под строгим карантином для пассажиров фрегата, прибывшего из зачумленной страны. "К тому же, -- размышлял аббат, -- Директория, при всей своей трусости, воспользуется любым случаем, чтоб сломить дерзкого генерала, не спросившего у нее разрешения покинуть армию. Итак, время терпит!"

В эту минуту Монтескью забыл басню о зайце и черепахе, над которой Фуше так советовал ему подумать.

-- Мы подождем, господа, -- повторил он друзьям, собираясь уходить.

Встревоженные восклицанием, вырвавшимся у вождя в первую минуту, молодые люди сказали вместо прощания:

-- Если нашему делу угрожает опасность, чего вы, аббат, за час перед тем так боялись, мы считаем излишним напоминать, что наша жизнь и наше оружие к вашим услугам.

-- Благодарю вас, господа, за вашу преданность, в которой я никогда не сомневался... но в настоящую минуту червонцы должны быть моими единственными бойцами. А вы используйте оставшееся время с пользой.

Монтескью, явившийся таким взволнованным, уходил с улыбкой.

-- Скажи-ка, Пьер, -- весело окликнул друга Ивон, -- кажется, начальник дал нам отпуск на несколько недель.

-- Ах! -- произнес грустно Кожоль, -- боюсь, чтоб эти недели не были слишком скоротечны. Сдается мне, что король Людовик XVIII не так-то скоро взберется на славный французский престол. Уж то обстоятельство, что аббат при всей своей выдержке вбежал сюда как угорелый -- уж это одно показывает, что в его игру примешалась прескверная карта. Не зевай, Ивон! Неожиданное несчастие нам свалится как снег на голову.

-- Где ты видишь опасность?

-- Сам не знаю. Во всяком случае, побег Лебика не сулит ничего хорошего. Сокровище в нашем деле -- главное, а кто поручится, что гигант не стянет его у нас из-под носа. Плохо, друг, плохо... и для дела, и для нас лично.

-- Для нас... в чем?

-- Ты разве забыл угрозу Точильщика, брошенную на прощанье?

-- Пустое! Злоба мошенника, попавшего в западню!

-- Хорошо, а Лебик... тот-то не попадал в западню... месяц тому назад, когда предлагал нам поделить сокровище. Он не грозил нам, нет; он предостерегал нас... и его предостережение очень было похоже на правду, особенно это относилось к тебе, Бералек.

-- Разве мне не приходилось встречаться лицом к лицу с самыми серьезными опасностями? Те, которыми грозит мне Точильщик, не сравнятся с ними.

-- Э-э, любезный, почем ты знаешь? Надо видеть быка, чтоб судить о длине его рогов. Опасность опасности рознь.

-- На какие опасности не насмотрелись мы еще?

Кожоль, по-видимому, что-то раздумывал.