Эжен Шаветт - Тайны первой французской революции

-- Решительно, ему везет в...

И в самом деле, генерал, настроенный своим семейством против госпожи Бонапарт, мог с некоторым основанием подумать, что его неожиданное возвращение поразило и его жену... но не так радостно, как Францию. Потому что, войдя ночью в свой дом на улице Победы, он нашел супружеское ложе пустым и отправился ночевать в отель.

Мы не хотим быть отголоском ни злоязычных речей Паулины Леклерк, ни скандальной хроники той эпохи, распространявшей молву, что Жозефина наставила генералу преизрядные рога. Мы спешим засвидетельствовать, что вины госпожи Бонапарт в истории с пустой постелью нет. Узнав о прибытии Наполеона, она поспешила выехать ему навстречу по лионской дороге, между тем как тот возвращался через Бурбонн. Когда два дня спустя она прибыла обратно в Париж, супруг, опутанный сплетнями своего семейства, которое науськивало его против супруги, отказался видеть жену, и уже тогда впервые было произнесено слово о разводе.

Отвергнутая мужем, Жозефина, единственными достоинствами которой были необыкновенная доброта и благотворительность, в этот день, однако, показала еще исключительный ум. Она поручила вести дело двум своим детям, Евгению и Гортензии, двум единственным адвокатам, которым разъяренный супруг не мог поведать о малых грешках обвиненной. Итак, генерал смягчился, и дети ввели, держа в объятиях, бедную женщину, которая ожидала своей участи, сидя на лестнице и обливаясь слезами.

Вот впечатление, произведенное в народе и в семействе неожиданным прибытием генерала Бонапарта, готового теперь схватить добычу, которую Монтескью считал почти своей.

В продолжение восьми дней после возвращения генерала из Египта улицы Парижа были запружены народом. Ночью они освещались иллюминацией и бенгальскими огнями. Наполеон торжествовал при виде всеобщей ненависти и презрения к Директории, теперь явившихся открыто. Казалось, весь город сплотился, чтоб в единодушном заговоре свергнуть проклятую власть. Бонапарт, в сопровождении главного штаба, объезжал улицы Парижа, чтоб поддержать всеобщее воодушевление. Когда он ехал мимо базара, одна торговка остановила его лошадь и -- от имени всей толпы, издавна известной свободным выражением своих мыслей, -- сказала ему:

-- Миленький мой человечек, тебе бы следовало прогнать этих пятерых мошенников, которые высасывают из нас кровь. Ты же если и будешь объедать нас, то, по крайней мере, украсишь лавровым венком наши головы!..

Затем тысячи рук протянулись к генералу. Все желали пожать его руку, и -- когда это удавалось... о! Какое счастье!.. Только на другой день приходилось сильно почесываться! Злые языки утверждают, что молодой герой в три недели наделил чесоткой пятую часть жителей Парижа!..

Между тем Монтескью, с унылым видом и бурей в душе, протискивался сквозь эти радостные толпы, торжествовавшие возвращение его противника. Он переходил от одной группы к другой, подслушивая новости и разные предположения. Время его тянулось в томительном нетерпении среди слухов, домыслов и общего ликования. Из всех мест, где выковывались сплетни, самым знаменитым в ту эпоху был проход Фейдо от улицы Фейдо до улицы де Фий-Сен-Тома -- темный туннель, ныне уничтоженный, как и театр, под которым он находился. В этом-то проходе, в самой мрачной его стороне, открыт был кафе-ресторан, освещаемый даже днем лампами. Содержательницей его явилась матушка Камюза, прославленная в одной песне за свои ноги, обутые в рукава куртки.

Настоящий ковчег новостей и мыслей, так как сюда приходили обмениваться ими литераторы и артисты, -- кафе матушки Камюза два раза в день посещал переодетый аббат Монтескью.

Перешагнув порог, аббат почувствовал легкое прикосновение чьей-то руки к своему плечу, в то же время чей-то голос тихо спросил его на ухо:

-- Ну, что же, аббат? Как вы думаете, стоит ли пяти миллионов тот человек, которого вы от меня требовали?

Обернувшись, Монтескью очутился лицом к лицу с префектом полиции, переодетым, подобно ему, и пришедшим к матушке Камюза с той же целью -- собрать слухи, которые ходили в городе.

Фуше подвел роялиста к столу, поставленному в самом темном углу кафе.

-- Э-э! -- произнес он насмешливым голосом. -- Не находите ли вы, что черепаха все подвигается, пока заяц, имевший когда-то столь выгодное положение, продолжает терять время?..

Недостаток денег стеснял аббата. После того как он торговался с этим человеком, он не мог признаться, что еще только ждал назначенной суммы. Он силился казаться вполне спокойным.