Джон Ирвинг - В одном лице

— Билли, тебя мой папа ищет, — сказала Джерри. — Там пришла одна семейка, надо показать им школу. Пацан выглядит так, будто мочится в постель, но, может, он гомик, и вы сможете друг другу отсосать в одной из пустых комнат.

— Господи, ну ты и хамка! — сказала Элейн. — А я-то наивно думала, будто колледжу удалось тебя цивилизовать — хотя бы самую малость. Но, видимо, та безвкусная культура, которую ты приобрела в Эзра-Фоллс, — это единственный вид культуры, которую ты способна перенять.

— Судя по всему, та культура, которую переняла ты, не научила тебя держать ноги вместе, Элейн, — сказала ей Джерри. — Почему бы тебе не попросить папу дать тебе универсальный ключ от Тилли, чтобы показать общежитие ссыкуну в постель и его родителям? — спросила меня Джерри. — Тогда вы с Элейн сможете заглянуть в комнату Киттреджа. Может, вы, два придурка, подрочите друг другу на кровати Киттреджа, — предложила нам Джерри. — Билли, это я к тому, что, чтобы показать кому-то комнату в общаге, нужен универсальный ключ, так? Так почему бы не взять ключ от Тилли? — с этими словами Джерри нас покинула. Как и ее мать Мюриэл, Джерри могла быть бесчувственной сукой — но, в отличие от Мюриэл, она не была ханжой. (Быть может, озлобленность Джерри даже вызывала у меня восхищение.)

— Видать, в твоем долбаном семействе — как ты выражаешься, Билли, — все говорят о тебе , — сказала мне Элейн. — Они просто с тобой не говорят.

— Похоже на то, — сказал я, но подумал я о том, что главными виновницами — теми, кто говорил обо мне , но не со мной , — были моя мама и тетя Мюриэл .

— Ну что, посмотрим комнату Киттреджа в Тилли? — спросила меня Элейн.

— Если хочешь, — ответил я. Конечно же, я хотел взглянуть на комнату Киттреджа — как и Элейн.

Обнаружив, что мисс Фрост была капитаном борцовской команды Фейворит-Ривер в 1935 году, я несколько утратил свой энтузиазм относительно копания в старых ежегодниках. С того момента я продвинулся не намного — как и Элейн.

Элейн завязла в последних выпусках; если точнее, ее поглотили «годы Киттреджа», как она их называла. Она посвятила себя поискам фотографий юного и (хотя бы внешне) невинного Киттреджа. Теперь Киттредж учился пятый и последний год, и Элейн разыскивала фотографии его первого и второго года обучения. Да, он действительно выглядел более юным; что касается невинности, ее заметить было сложнее.

Если верить рассказам миссис Киттредж — если родная мать Киттреджа и вправду занималась с ним сексом тогда, когда и рассказывала, — Киттредж утратил невинность уже давно, и определенно не был невинным к тому моменту, как поступил в академию. Даже в первый год — даже в тот самый день, когда Киттредж впервые появился в Ферст-Систер, штат Вермонт, — он уже не был невинен. (Я едва мог себе представить, чтобы он вообще когда-нибудь был невинен.) Однако Элейн не уставала просматривать старые фотографии в поисках хоть какого-нибудь свидетельства невинности Киттреджа.

Я не запомнил парнишку, которого Джерри обвинила в том, что он мочится в постель. Он был (скорее всего) допубертатного возраста, вероятно, ему предстояло стать либо геем, либо гетеросексуалом — но навряд ли бисексуалом . Родители предполагаемого ссыкуна в постель тоже ничем мне не запомнились. Однако разговор с дядей Бобом остался у меня в памяти.

— Конечно, покажи им Тилли, почему бы нет? — сказал мой добродушный дядя. — Только комнату Киттреджа им не показывай — она нестандартная.

— Нестандартная, — повторил я.

— Сам погляди, Билли, — только им покажи другую комнату, — сказал мне дядя Боб.

Не помню, чью комнату я показал ссыкуну в в постель и его родителям; это была обычная двухместная комната, с двумя комплектами мебели — двумя кроватями, двумя столами, двумя комодами.

— У всех есть соседи по комнате? — спросила мать ссыкуна в постель; вопрос о соседях задавали обычно матери.

— Да, у всех, без исключений, — сказал я; таковы были правила академии.

— Что «нестандартного» в комнате Киттреджа? — спросила меня Элейн после того, как посетители закончили тур по общежитию.

— Скоро увидим, — сказал я. — Дядя Боб мне не сказал.

— Господи, Билли, в твоей семье никто тебе ничего не рассказывает! — воскликнула Элейн.

Я думал о том же самом. В комнате с ежегодниками я добрался только до выпуска сорокового года. Мне оставалось двадцать лет до собственного выпуска, и я только что обнаружил отсутствие ежегодника за сороковой год. Я перескочил от «Совы» тридцать девятого года к сорок первому и сорок второму, прежде чем понял, что выпуск за сороковой год отсутствует.