Виктория Лебедева - Без труб и барабанов

Родители уедут, и Толя сорвется в новый запой. Спокойная жизнь кончится. Он будет пьян почти беспрерывно, иногда «навеселе» или «подшофе», но все чаще — «вдрабадан», «в стельку», «в зюзю», «в доску» и «вусмерть». Таня будет в сердцах кричать мужу: «Бич божий», — и это окажется пророчество, бичом он и закончит свою короткую жизнь.

В недолгие трезвые периоды Толя, конечно, будет как шелковый. Он будет баловать Наташку и дарить Тане ненужные безделушки — духи, платочки. А Таня будет терпеть и прощать — пока однажды ей не придется вытаскивать мужа от маляров-штукатуров, из перекрученной общежитской постели, где будет храпеть он, невменяемый, в объятиях какой-то тощей лахудры, чуть не сорокалетней. Это и станет последней каплей — Таня вернется в Военград, к отцу. Но и тут ей никто не посочувствует, и все (особенно свекровь) будут твердить, что она сама виновата — нельзя так давить на мужика, надо больше любить его и жалеть, и уж тем более не выносить сор из избы на профком… А Таня даже не станет это оспаривать. Она будет казнить себя и мучить — годы и годы. Наташка будет всю жизнь попрекать ее, что «угробила папу» — веселого, доброго человека, такого щедрого. И отдельным пунктом не простит, что прервалась связь с дедом и бабушкой из Бодайбо, которые там на золоте, а они всю жизнь едва концы с концами сводят.

Но все это будет позже. Семь лет исполнится Наташке, когда они уедут из Сибири. Юрчик будет умолять Таню остаться, станет клясться, что бросит своих и поедет за нею на край света, — но, разумеется, никуда не двинется. А Толя, оставленный без присмотра, совсем опустится, будет отовсюду уволен и исключен. Он бесславно погибнет под забором — в буквальном смысле. Напьется и уснет, не дойдя десяти метров до обиталища очередной своей сожительницы. Это случится в конце лета, ночи будут совсем уже холодные, пройдет дождь — и его окажется достаточно. Таня узнает о смерти мужа спустя два года, случайно. Долго будет скрывать от Наташки. А когда неосторожно проговорится, это будет очередной взнос в копилку извечной Таниной вины.

Но с чего, когда взялась эта копилка? И что в ней такого особенного хранилось? Желание всем и всегда помогать, хотя бы они никогда ни о чем таком не просили? Незамутненная вера в незамутненные идеалы? Обида, что все, оказывается, не такие ?..

Глава 11

Усть-Илимск словно выталкивал ее. Она и рада была бы погрузиться в его жизнь, для того и ехала, чтобы распробовать, как ни громко звучит, вкус эпохи, но никак не могла уловить сути происходящего. Так чувствуют себя люди, не умеющие увидеть голографическую картинку. Перед глазами мельтешат пестрые фигуры, преломляются, многократно друг друга повторяя, но никак не получается наполнить путаный узор объемом, разглядеть целое.

Ей было одиноко. Случались, конечно, приятельницы по общежитию, у которых можно занять соли. Случались и на работе по-своему теплые разговоры. Но не дура же она была, чтобы не услышать их внутреннюю пустоту. Она-то со всей душой, а в ответ — недоумение и насмешка, и, кажется, что бы ни сделала, выйдет только хуже…

Почему ей пришла в голову мысль составить «письмо времени»? Тогда, в семьдесят третьем? А просто модно было. И был хороший повод — Усть-Илим прирастал суффиксом и наконец-то получал статус города, и комсомолу в том же году исполнялось пятьдесят пять, и был, конечно, субботник. Вот и предложила — капсулу, общее письмо, статьи о главном, грамоты, значки ГТО, фото, как здесь все строилось и как жилось, — словом, то, что могло заинтересовать комсомольцев будущего, которые станут жить при разумном миропорядке и им, конечно, будет любопытно, кто его устроил.

Она предложила это на летучке. К слову пришлось — и предложила. До субботника оставалось совсем немножко, и коллектив загудел: дело серьезное, не успеем, — но загудел как-то вяло, с осторожностью. Таня настаивала. Она делала это с горячностью человека, которого внезапно осенило, и, конечно, окажись хотя бы часа два на раздумье, не стала бы упорствовать, но так уж сошлись в тот день звезды… Начальник послушал-послушал — и дал добро. А куда деваться? Кто их разберет, таких Тань, что они подумают и, главное, куда доложат. А она вот что выдумала: чтобы каждый лично подготовил самое для себя важное, из этого и составится капсула.

— Представьте, будто это вы получили посылку из прошлого! — с запалом говорила она. — Что бы вы хотели найти? — Говорила и не замечала шепотка и ухмылок. Толя тогда уже с ними не работал. Все нехотя согласились. А Юрчик крикнул с галерки, что, раз так, с него корпус капсулы.