Геннадий Прашкевич - Цветы для Чирика

И тут же двуглавый орел.

И слова, набранные крупными буквами. Чтобы, значит, сразу ударяло по мозгам.

А над круглой печатью точный и четкий текст.

«Полковник Зимин Евгений Александрович.

Заместитель председателя комиссии».

И дальше мелкими буквами.

«Владельцу удостоверения разрешено хранение и ношение оружия».

Не хухры-мухры! – испугался Груня.

И подумал с гордостью: вот какой теперь солидный у меня документ. Вот какая пошла пруха. Я теперь, выходит, не просто так. Я теперь полковник. И имя мне – Зимин Евгений Александрович. Не какой-то там сраный бомж Груня в обшарпанной, тысячу раз испачканной телогрейке, которой побрезговали даже пропотелые паскуды-подружки Олигофрена, а вот именно Евгений Александрович Зимин, полковник. Даже имею право на хранение и ношение оружия.

И подумал: «Вот Колька-Недопырка здорово удивится!»

Колька-Недопырка мужик ушлый. Но и Кольку-Недопырку затрясет, когда он вдруг узнает, что подрался сегодня не с каким-то там сраным бомжом Груней, а с самым настоящим внедренным в среду бомжей полковником Зиминым Евгением Александровичем.

С такой ксивой, решил Груня, меня теперь менты будут бояться. С такими документами я запросто могу ходить в ночлежку. Не лупень какой-то, не придурок-паскуда Олигофрен, а настоящий полковник!

Борьба с организованной преступностью и коррупцией.

Не хухры-мухры.

Всех замету!

Хватит ночевать на задворках и в подъездах.

Пруха пошла.

Большая настоящая пруха.

Можно теперь пожрать-попить.

Необычное ощущение силы, необычное ощущение резко изменившейся жизни было настолько сильным и осветляющим, что Груня весело выругался, очень шумно, никого не стесняясь, высморкался в красивый носовой платок, отобранный у мертвяка в лесополосе, и выполз, наконец, как жук-скарабей, из-под колючих кустов сирени. На безлюдной боковой дорожке сквера он заботливо отряхнул от прилипших к ней листьев свою не очень чистую телогрейку, в кармане которой лежало семь тысяч тридцать два доллара, от прилипших к ней листьев, и без всякого страха, а наоборот с некоторой даже снисходительностью остановил первого вышедшего ему навстречу культурного человека.

Культурный человек показался Груне солидным. Среднего роста, в темном костюмчике, с острой бородой клинышком, даже при портфеле и в очках с золотой оправой.

Груню покорили именно портфель и золотая оправа.

– Эй!.. – хрипло, но все с той же внезапно приобретенной им снисходительностью окликнул Груня очкастого, стараясь дышать несколько в сторону, чтобы не обидеть культурного человека.

– Чего тебе?

– Эй, слышь… Разменяй денежку…

– А ты покажи. Ты сперва покажи денежку, – с обидной недоверчивостью, но требовательно ответил культурный человек.

Груня показал пятидесятидолларовую купюру.

Надо было, конечно, показать культурному человеку в очках и с портфелем купюру меньшего достоинства, но Грунины пальцы из кармана телогрейки почему-то извлекли именно эту.

Культурный человек изумленно потряс острой бородкой. Изумленно блеснула на солнце золотая оправа очков. Культурный человек близко поднес купюру к очкам, чуть ли не обнюхал пятидесятидолларовую купюру, а потом негромко, но все так же требовательно спросил:

– Откуда баксы?

– Какие баксы?

– А вот! – потряс купюрой очкастый.

– Нашел…

– Ну, так бы и сказал, – облегченно вздохнул культурный человек и неторопливо спрятал купюру в карман. – То-то, думаю… Подозрительная бумажка… С первого взгляда видно, что фальшивая… Подводишь, друг… Я с бумажкой в банк, а меня за жопу!..

И строго блеснул очками.

– Сам ты фальшивый… Дай обратно!.. – обиделся Груня.

Культурный человек нехорошо рассмеялся, потряс, как козел, острой бородкой и, сверкнув на солнце золотой оправой очков, весело кивнул в сторону прогуливавшегося под каменными мутантами милиционера:

– А вон мент. Видишь? Иди и пожалуйся менту. Он для того и стоит под мутантами, чтобы выслушивать жалобы от таких, как ты. Правда? А заодно объясни менту, где это ты нашел такую бумажку?

И еще раз строго сверкнув золотой оправой очков, неторопливо двинулся по тихой аллее.

Даже ни разу не оглянулся.

Груня ошеломленно прижал руки к груди.

Вот связывайся с культурными!