Анна Зегерс - Доверие

И так же радовался старшему мальчику. И не мог бы сказать, кто ему дороже, свое дитя или приемыш.

Томас никогда еще не ездил по Республике в северном направлении. Не мог оторваться от окна. Холмы постепенно сошли на нет. Нигде уже не вздыбливалась равнина. Немыслимая тишина простерлась над землей. Небо отражалось в многочисленных озерах.

Он устал с дороги. Пассажиры в автобусе показали ему новый Дом культуры. Интересно, окна уже освещены изнутри или еще сияют от солнечного света?

Томас позабыл о своей усталости. Ему хотелось все увидать поскорее, поскорее испытать радость.

С радостно сжимавшимся сердцем он вошел в зал. Здесь давались и театральные представления — после танцев. Тогда занавес раздвигался. Но и сдвинутый, этот пестро расписанный занавес, похожий на лес, в котором ничего не стоит заблудиться, сулил волнующие, буйные зрелища… Роберт Лозе уже торопливо шел ему навстречу между столиков. Они встретились без особых излияний. Словно никогда и не расставались. Все как обычно. Ничто, оказывается, не прервалось. Это была дружба. Давняя и вечная.

Роберт нисколько не изменился, думал Томас. Собственно, и не думал даже — Роберт был такой же, как раньше. Роберт думал: Томас выглядит по-другому. Просто, наверно, стал старше, и на лице его запечатлелось пережитое. Не может человек, точно лист бумаги, всегда быть гладким и блестящим.

Главный инженер Томс только что закончил свою речь. Он всегда говорил кратко и четко. Многое крылось за его словами — поводы для радости и для раздумья. Слушатели хлопали ему как сумасшедшие. Овация еще не кончилась, когда заиграла музыка. Нет, еще не танцевальная. Какая-то песенка. Мало кому знакомая. Скорее грустная, чем веселая. И тем не менее торжественная. Уводившая от обыденной жизни. Так лодка отталкивается от берега, и сидящий в ней забывает о том, что оставил на берегу. Вот и хор зазвучал, голоса — как орган. Похоже, русская мелодия. Потом один-единственный голос органной мощи. Это американский негр запел радостную песнь, всем знакомую. Словно лодка пристала к берегу. Хорошо было уходить в море. И хорошо было вернуться на родную землю.

Роберт повел Томаса к своему столику. Томасу почудилось, что он с детства знает невысокую тоненькую женщину с черными как смоль волосами. Она подала ему руку и взглянула на него неожиданно синими глазами. Красивая, подумал Томас. Ах, да это же Лена Ноуль. Она теперь жена Роберта. Лена налила ему кофе и сказала:

— Ты, видно, устал с дороги.

Не успел он сесть на оставленный для него стул, как грянула танцевальная музыка. Оркестр, сверкающий, пестрый, размещался на сцене. Почти все повскакали с мест, обнялись, устремились к еще пустой и блестящей танцевальной площадке. Казалось, они только и ждали танцев, чтобы наконец сбросить с себя тяжкий груз, который им приходилось тащить, хотели они того или не хотели. Томас пригласил Лену. Изумленный Роберт улыбнулся. Кто этот незнакомый юноша? Хорошо парень танцует, думали те, что остались за столиками посмотреть на танцы. Красивая у меня Лена, думал Роберт. И платье, что я ей купил, такое же блестящее, иссиня-черное, как ее волосы. А Томас, как же он выровнялся!

Они мигом закружились в толпе танцующих. На размышления уже не было времени. И на радость не было и на печаль. Только на танцы. Джаз своими инструментами — в Коссине таких в глаза не видели, да и в Берлине редко — на две-три минуты заставил людей позабыть обо всем остальном.

Роберт, один из немногих, еще продолжал сидеть. Смотрел и радовался. Томс сказал ему: «Надо такой праздник устроить, чтобы люди поняли, что значит настоящий праздник».

Роберт понимал — праздник удался на славу, и радовался, что Лена, танцуя с Томасом, больше не думает о том, что мучило ее в последние дни.

С той минуты, как инженер Томс подарил Роберту книгу и он все воскресенье не мог от нее оторваться, что-то встало между ними. Впервые после того, как он привез Лену из Коссина, чтобы всю жизнь прожить с нею. Не думали они, что их отношения могут еще раз дать трещину. Но трещина появилась. И довольно скоро: в то пресловутое воскресенье, когда Роберт наконец дочитал книгу, Лена в первую же свободную минуту — она теперь тоже работала на заводе Фите Шульце ученицей монтажника — заглянула в нее узнать, что же так захватило Роберта.

Когда он вернулся с работы, Лена была бледна и молчалива. Подала ему обед. И все. Она ушла в себя, молчала и днем и ночью. Роберт не понимал, что с нею происходит. Он спрашивал Эльзу: «Уж не больна ли мама?» Девочка поняла его вопрос и ответила: «Она читала твою книгу».