Анна Зегерс - Доверие

Томас Хельгер

Рихард Хаген, секретарь парторганизации на коссинском заводе

Ханни Хаген, его жена

Роберт Лозе, инструктор на заводе имени Фите Шульце

Лена Лозе, раньше Лена Ноуль, его жена

Эльза, ее дочь

Карл Вальдштейн, директор детского дома, раньше учитель Роберта, Рихарда и Томаса

Старики Эндерсы

Тони Эндерс

Гербер, прозванный Гербер Петух

Старый Цибулка

Лина Саксе

Гюнтер Шанц

Хейнер Шанц

Элла Шанц, раньше Элла Буш, работница на электроламповом заводе в Коссин-Нейштадте

Эрнст Крюгер

Ушши Крюгер

Хейнц Кёлер

Янауш

Пауль Вебер

Бернгард

Вернер Улих

Ульшпергер, директор завода

Ридль, инженер

Молодой Цибулка, инженер

Штрукс, профсоюзный работник

Боланд

Пауль Меезеберг

Томс, директор завода имени Фите Шульце

Профессор Берндт

Дора Берндт, его жена

Коммерции советник Кастрициус

Директор Бентгейм, владелец завода

Эуген Бентгейм, его сын

Нора Бентгейм, урожденная Кастрициус, вдова Отто Бентгейма

Вольфганг Бютнер

Хельга Бютнер, его жена

Советник юстиции Шпрангер

Хельмут фон Клемм

Стефен Уилкокс

Элен Уилкокс, урожденная Бартон, его жена

Вице-президент Вейс

Джин, медицинская сестра, подруга Элси

Майер, сотрудник Уилкокса

Барклей, издатель

Дональд Гросс, археолог

Чем дальше они продвигались на запад, тем больше пурпура и золота сквозило в буковых лесах. А может быть, так только казалось Ридлю. По его желанию они свернули с автострады.

Пассажир у меня не из веселых, подумал шофер Витт, хорошо, хоть скоро назад поедем. Он вез инженера Ридля на совещание в Хадерсфельд, куда тот был командирован дирекцией коссинского завода.

На контрольно-пропускном пункте все прошло гладко. Ридль буркнул себе под нос:

— Здесь нам надо было бы встретить Катарину.

Витт, пораженный тем, что Ридль вдруг упомянул о жене, ответил:

— Разумеется. Да теперь уж поздно. — И добавил: — Лучше бы она приехала в Берлин, мы бы ее там и встретили.

Ридль опять, казалось, разговаривая сам с собой, пробормотал:

— Лучше бы, мы бы, лучше бы, мы бы.

Они говорили о Катарине, словно у нее произошло какое-то недоразумение при переходе границы, которое легко было бы устранить, на самом же деле Катарина была мертва, когда Ридля в прошлом году вызвали в деревню в глубине тюрингских лесов. Почему его жена, да еще незадолго до родов, вздумала пешком переходить границу, почему не раньше или не позже, почему без пропуска, над этим в Коссине еще и сегодня ломали себе голову. Мать Ридля ходила за ребенком, которого он привез ей вместо жены. Коссин теперь стал его родным домом.

Под несчастливой звездой проходили все мои поездки в Западную Германию, думал Ридль. Но звезда — все-таки звезда. Несчастливая светит злым светом, но все-таки звездным. Нынешняя поездка, разумеется, самая обыкновенная. Никакая звезда ее не освещает. Ни добрая, ни злая. Три раза приезжал я за Катариной. И три раза она отказывалась ехать со мной. Это значит, что я три раза спасовал. Ни во что не верил достаточно твердо, чтобы обратить ее в мою веру. Иначе ей стало бы ясно — надо ехать со мной. А потом она вдруг сама пришла к этому решению. И пустилась в путь. Такая уж она. Такой уж она была…

Они выехали из лесу на простор. У первого попавшегося трактира вышли из машины. Им хотелось размять ноги. Витт с любопытством огляделся вокруг и сказал:

— Здесь уж хлеб убирают. А у нас еще и пора не пришла.

— Мы ведь далеко отъехали на юго-запад, — отвечал Ридль.

Они вошли в трактир. Чистота, свежесть. Накрытые столы ждут посетителей. Пахнет кофе.

Ридль силился подавить тоску, которая то становилась нестерпимой, то оборачивалась ленивым безразличием. Он потчевал Витта, приободрился, бросил монетку в музыкальный автомат.

— «Коня взнуздайте поскорее», моя любимая песня, — объявил он и стал насвистывать, а так как он никогда не свистел и представить его себе свистящим было нелегко, то Витт недоверчиво на него покосился. Заметив этот взгляд, Ридль подумал, что в Коссине Витт будет рассказывать, возможно, обязан будет рассказать, чего они насмотрелись в Федеративной Республике с инженером Ридлем. Но ему и это было безразлично.