Геннадий Прашкевич - Пожить в тени баобабов

Глупо, но, в принципе, верно.

Даже ох как верно!

Порядок!

Вот чего не хватает России.

Именно большого порядка не хватает России. И всегда, видимо, не хватало.

Вот живем, подумал Николай Петрович, мучаемся, горбимся, потихонечку научаемся хорошему, доброму, наводим какой-то уют в общественной и в семейной жизни, и вдруг трах, как наводнение – все смыло! Вопли, сопли, какие-то баррикады, митинги!

Как в августе.

Он задумался.

Столько шуму, а какой толк?

Ну, подавили танками пацанов, ну, поорали, попрыгали, ну, послушали известного виолончелиста, ну, наконец, заселили «Матросскую тишину».

А дальше?…

Вон Коляку спроси, он прямо так и скажет, а идите вы все подальше со своими идеями! И найдет подходящую идиому. А идите вы, дескать, все подальше с вашими баррикадами и с вашими митингами! Дайте ему, простому хорошему человеку Коляке, пожить именно как простому хорошему человеку! Дайте ему хоть немного пожить спокойно, в свое удовольствие, без всяких этих шумных митингов и баррикад. Дайте ему хоть немного пожить с полным и ясным пониманием того, что день светел, погода устойчива, небо ясно, достаток в доме есть, и что ни с каких баррикад никто и ничто ему не грозит, и даже старость, как это и должно быть, вполне обеспечена.

Николай Петрович вздохнул.

Ох, вздохнул он. Ох, боюсь, не доживет Коляка до старости…

Даже Серега Кудимов не дожил, вздохнул Николай Петрович, а Серега, в отличие от Коляки, был не дурак. Серега Кудимов многое понимал, многое видел. Потому и не дожил до старости… А верный Хисаич не дожил до старости потому, что рано успокоился. Вдруг показалось, наверное, Хисаичу, что он не остановим, как танк, что он безгрешен, ну прямо как Громовержец. Так ему, наверное, показалось и он тут же сломал шею… Ну, а Игорек не дожил потому, что злоба его замучила. Злоба и ненависть. Отличный прицел, крепкая рука, такому Игорьку работать бы и работать на большое Дело… Игорек, собственно, и работал, если бы не этот, черт его знает откуда взявшийся бык…

Быка, впрочем, не жалко.

Игорек тоже заслужил свое.

А вот Хисаича жаль. Был он прост. Был он верен. Это в Игорьке всегда чувствовалась какая-то червоточинка. Похоже, Игорек с детства задумывался над чем-то таким. Папа виноват, конечно. Давал сынку не те книжки. Нет, чтобы ограничить мир Игорька волшебными строками Некрасова, Фета или Никитина… Нет, чтобы мальчишка вчитывался внимательно в «Историю Пугачева» и в «Капитанскую дочку»… Вывалил перед мальчишкой все мировое дерьмо, все грязные фантазии этих бесчисленных мировых извращенцев… Верлен, Бодлер, Рембо, Гумилев, Сологуб… Говоря, Верлен употреблял наркотики. Говорят, Рембо занимался работорговлей. Говорят, что всегда пьяный Бодлер выводил на прогулку вместо собаки морского омара на поводке.

Куда такое годится?

Вот и вырос Игорек крысенком. Щерит зубы на собственное отражение в зеркале.

Подумать только, ужаснулся Николай Петрович, Игорек огрызается даже на меня! Не на Коляку там, не на Гену, а на меня! На шефа!

Ладно, усмехнулся Николай Петрович, правильнее теперь сказать – огрызался. Теперь уж точно, так правильнее сказать – огрызался. Мир его праху. Пухом ему земля.

Твердо решил: вернусь, сменю всю команду.

Коляка ворует, Дима в наглую развязал, нюхает, Виктор Сергеевич стал медлителен, часто задумывается о собственном огородике. Дача, видите ли, у него в Бернгардовке… Нюх потеряли… Вкус к движению потеряли… У каждого появился какой-то собственный интерес…

Всех сменю.

Николай Петрович с удовольствием развел руками, вдохнул спокойный чистый воздух Германии. Подобрев, глянул на Коляку:

– Почему запоздал?

– Да, Николай Петрович, – задергался, заюлил Коляка. – Вы же знаете… Тут кого ни возьми, все только и думают о придирках… – Коляка обвел рукой горизонт, видимо, имея в виду всю Германию. – То на таможне придерутся, то на дороге… Ну все у них поперек, все не по-человечески… К заправке подъезжаю, ни одного человека. Вообще ни одного! Ну, думаю, наверное, не работают, наверное, бастуют против собственных капиталистов. Понятно, попер искать другую заправку. А у них, оказывается, везде пусто. У них бензина, оказывается, много, а очередей не существует. Хоть сам заправляйся…

Коляка осекся.

– И как? Заправился? – сухо спросил Николай Петрович.