Владимир Кулаков - Последняя лошадь

– Чё?

– Это она…

– Да ладно!.. Это, чё, мы арестовали циркачей?

– Цирковых, ну в смысле – артистов цирка, так у нас говорят…

– Не, ребята, правда, что ли? Слушай, парень, а я вспомнил, ты же жонглировал кольцами, точно! Славик! – он обратился к своему сослуживцу, который сидел за рулём. – Я их узнал, они в самом деле из цирка! Ну, дела! Так вы что, местные?

– Бабушка на «Ваське» живёт. У меня там прописка. Он москвич, – соврала арестованная. – Дома бываем редко. Вот, повезло с гастролями! – Валентина стрельнула глазками. Сержант чуть не задохнулся…

– Ладно, раз такое дело! Участок отменяется, называйте адрес, мы вас сейчас, как земляков и дорогих гостей, с ветерком! Славик, разворачивайся, а то скоро мост разведут! Мы тоже кое-что можем!..

Милицейские «Жигули», включив мигалки и сирену, рванули с места на разворот, визжа всеми четырьмя шинами. Васильевский остров вскоре распростёр свои вечерние объятия, замелькав знакомыми линиями кварталов, дремавших в белых ночах…

Мать Валентины жила в старинном доме на Пушкарской в роскошной квартире с высокими сводами, которые украшала золотая лепнина. Здесь было пиршество старинной мебели, барельефов, плафонов и античных панно. Лестничные марши просторной парадной украшали кованые вензеля дубовых перил. Витражи широких окон играли разноцветными зайчиками на этажах, компенсируя скупое солнце Петроградской стороны. Дом был полон холодного величия и красоты, соответствуя статусу Народной артистки, которая здесь проживала.

Пашка робел, приходя сюда. Всякий раз нужно было скользить по натёртому паркету в мохнатых домашних тапочках, церемонно пить чай из старинного фарфора и многозначительно молчать под насмешливыми взорами Валентины и её матери. Им явно нравилось наблюдать, как Пашка смущается, рдеет щеками и мочками ушей. Каждый раз он чувствовал себя не в своей тарелке. Здесь хотелось говорить шёпотом и ходить на цыпочках. Он вдруг казался себе маленьким, каким-то чужеродным и никчёмным в этом доме-музее.

То ли дело их коммуналка на Васильевском! Тут долгие, желанные посиделки с чаепитием и душевными разговорами в обществе улыбчивой и добрейшей Инны Яковлевны, бабушки Валентины, как правило, заканчивались глубоко за полночь. Они наполняли их жилище каким-то волшебным светом. Здесь, в некогда просторных комнатах, чувствовалось душевное раздолье, праздник и какая-то безотчётная радость. Эти стены, видимо, согревались солнцем молодости, любви, доброты и ещё чего-то очень Важного, что составляет человеческую жизнь. Что это такое, как оно выглядит, никто никогда не видел. Но отсутствие Этого ощущал каждый…

– …Опомнись! О какой свадьбе ты говоришь! Валентина! Ты бредишь! Что этот провинциал может тебе дать? Он же не в состоянии тебя обеспечить! Ему ещё самому нужен слюнявчик! Когда этому юноше ещё окажется по силам подарить тебе такую квартиру, как у меня? Через сколько лет вы почувствуете, что крепко стоите на ногах? Тебе нужен мужчина состоятельный, уважаемый, серьёзный! Сколько той молодости! Твоя красота – это валюта! Её надо использовать по полной…

– Я, мамочка, не магазин «Берёзка», где можно за валюту что угодно купить или продать! И мне не нужен серьёзный и состоятельный. Мне нужен мужчина, который меня любит и которого люблю я. А денег нам хватит. Я молода, но в цирке уже имею имя. У меня «персоналка», и у него неплохая ставка. Для двоих – за глаза! Пашенька – уникальный жонглёр! Он только начал. Через какое-то время у него всё будет круче, чем у меня! Главное, что уже есть сейчас, – он настоящий мужик! Во всех отношениях!..

– Не летай в облаках, Валентина!

– Летать в облаках моя профессия, мама! Правда, для этого нужны крылья, а не… желудок! О котором ты сейчас говоришь…

– Ну-ну!.. Блажен тот, кто верует… Я видела сотни судеб, которые начинались вот так же, с крыльев и чистых стремлений. Потом они разбивались о стену бытовых проблем.

– Я не хочу, дорогая моя мамочка, как у тебя: иметь хоромы и жить в одиночестве. Мне хватает, как ты любишь говорить, цирковых «ночлежек» и бабушкиной коммуналки, где комфортно, светло и радостно!

– Я не живу в одиночестве, у меня масса поклонников и друзей.

– Я не говорю о твоих любовниках, я говорю о настоящей любви! Ты сколько раз была замужем? Почему же ты, в конце концов, одна?

– Потому что… – у матери Валентины дёрнулись веки, задрожал подбородок, но она быстро взяла себя в руки, ответила спокойно и чётко: – Я не встретила такого мужчину, как твой отец… Как говорила Айседора Дункан: «Ни одна женщина ещё не рассказала всей правды о своей жизни!..»