Luchiel Dianel - Чувство

Не знаю на что я надеюсь. Что мне показалось? Наверное. Я хочу вернуть себе эту силу Луи, потому что мне надоела печаль. Я еще не сдался.

Звоню. Сердце замирает. Открывается дверь. А ведь вчера я ему так и не позвонил.

Франс!

Эрик уехал? Сдерживаю порыв уйти.

Луи здесь. Эрик. Как он его называет… А я? Мсье розетт…

Музыка. Музыка. Музыка.

Я одержим ею. Не доигранный ноктюрн гложет сердце. Я хочу доиграть его. Все смазывается. События проходят мимо. Мысли сбиваются, сменяют друг друга.

Я хочу играть. Мне плохо. Я хочу доиграть. Если я не смогу сыграть теперь, когда Эрик не слушает меня, я больше никогда не буду играть. Никогда.

Франс. Странный человек. Пусть фотографирует. Мне все равно. Главное – это Луи.

Мне страшно. Мне плохо. Все, что я могу, это повторять эти слова про себя, как заклинание. Я сажусь и кладу дрожащие пальцы на клавиши. Пожалуйста. Пожалуйста что? Не знаю. Просто… пожалуйста!

Шопен. На секунду становится легче. Доигрываю то, что так хотел. Потом становится пусто. Эрик не здесь. И зачем я играю? Бессмысленно. Бесцельно.

Безнадежно. Я сильный, когда Эрик рядом. Без него нет сил. Нет сил без Луи. На глаза наворачиваются слезы. Защитите меня кто-нибудь. Пусть все будет хорошо. Я верю в это. Когда-нибудь. Обязательно. Так. Или иначе.

Сосущая пустота. Ненавижу ее. Не знаю, как ей сопротивляться. Сыграть еще. Может быть в этот раз… Слезы капают на клавиши. Не могу перевернуть ноты. Я плачу.

Как я могу… это просто кощунство. Плакать рядом с Луи. Утираю слезы. Мне пора уходить. Мне пора. Мне здесь больше не место. Я здесь лишний. Последняя просьба и я выхожу за дверь.

Я не помню, как я добрался до дома. Я устал от этого Чувства. Я не хочу заглядывать за грань. Я не хочу заглядывать в себя, чтобы лишний раз понять кто я. Точнее, понять что я никто. Я не хочу знать. У меня не осталось сил, чтобы вынести это знание.

Я хочу отдохнуть. Где-нибудь в спасительной пустоте. И я понимаю… мне нужно одиночество. И… в тоже время нет. Мне нужно отделить себя от него. Трясу головой. Это все бред. Истина прячется где-то гораздо глубже. Там, куда я смотреть не хочу.

– Мам…

– Что, Лоренс?

– Я больше не буду играть. Давай продадим фортепиано.

Kapitel 20.

Утренняя задумчивая сигарета с чашкой крепкого кофе, запах которого заставляет сердце забиться быстрее. Теплый ветер скользит по коже. Его прикосновение похоже на шелковистое теплое одеяло. Внизу шумят машины, люди спешат на работу. Нет ничего прекраснее, чем смотреть, как спешат другие и понимать, что тебе самому никуда спешить не надо. Каникулы.

Я жутко не люблю слово "отпуск". Оно слишком серьезное. Слишком временное. Оно как бы подразумевает, что это чудесное время рано или поздно кончится.

Возвращение на работу неизбежно. А каникулы это очень нежное веселое слово. Оно напоминает о детстве, которое толи всегда рядом, толи ушло безвозвратно. Мои бесконечные парижские каникулы…

Я полюбил этот балкон на третьем этаже, нависший над людным перекрестком; этот дом со старинным белым фасадом, который местами уже потрескался; этот просторный солнечный зал с легкими занавесками на окнах; и конечно красный рояль, который был таким же жильцом этого дома, как и сам Эрик. Поющий Луи.

Иногда появлялась нежная зависть к Эрику, к его гению. Я раньше не увлекался классической музыкой, однако, после встречи с ним, я оценил ее по достоинству. Я даже запомнил нескольких композиторов по именам, хотя я думал, что я безнадежен.

Я никогда ни на чем не играл, если, конечно, не считать чужих нервов. Глядя на то, как игрой упивается Эрик и даже Лоренс, хочется тоже научиться, хотя бы для того, чтобы испытать это всепоглощающее чувство на себе. Но это проходит. Я гордо остаюсь верен своему фотоаппарату.

Лоренс с тех пор не появлялся. Я много думал о нем. О его жизни. Иногда мне кажется, что красота обречена страдать – только тогда она становится истинной красотой. Хотя из этого правила есть слишком много исключений, поэтому я сомневаюсь, что это действительно правило.

Мне было жаль, что так получилось. Мне было очень жаль. Но я не знал, что я мог для Лоренса сделать. Уехать? Я бы мог, но это бы дорого мне обошлось. И Эрику тоже. Если честно, мне сложно понять причины. Что сломало Лоренса? Я не знаю. В голову приходят только самые банальные вещи – любовь, ревность. Я понимаю, что у нас нынче свобода нравов, однако даже теперь такое встречается редко. Любовь мальчика к мужчине не стесненная никакими комплексами. Да еще такая чистая. Без примеси страсти, ибо я сомневаюсь, что Лоренс знает, что такое страсть. Он настолько отдален от бытовой реальности, что навряд ли подозревает о запретности плода. С другой стороны, я слишком плохо разбираюсь в людях и слишком мало знаю Лоренса. Я наверняка ошибаюсь. Кто знает.