Виктор Левашов - Сочинить детективчик

Одно время Леонтьев каждое лето ездил отдыхать в небольшой приморский поселок в восемнадцати километрах от Геленджика. Поселок был в тупике, кормившиеся при кухне местного санатория собаки скрещивались между собой как попало, в итоге получилась какая-то ублюдочная усредненная масть с малоразличимыми признаками первоначальной породы. Таким же беспородным был и язык масскульта. Леонтьев иногда ловил себя на том, что и его подмывает поддаться соблазнительному искушению: зачем выпендриваться, если и так сойдет? Особенно если твое сочинение навсегда уходит от тебя под чужим именем.

Саша Иванов делал в год по три «Незванских» — не больше и не меньше. Свой метод он объяснял так:

— Однажды я прочитал, что если писать в день всего по одной странице, за год наберется триста шестьдесят пять страниц. Это меня впечатлило. Пятнадцать листов. Неслабо, да? А если не по одной странице, а по две? Или по три? Сорок пять листов — три книги! Фокус в том, что нужно писать по три страницы буквально каждый день, без выходных и скидок на настроение. Так и пишу.

Четыре с половиной тысячи долларов в год, меньше чем по четыре сотни в месяц — при нынешних московских ценах не пожируешь. Четырехкомнатная квартира на Ленинском проспекте осталась ему в наследство от отца, секретного физика. Жена не работала, двое сыновей-школьников, больная теща — потяни-ка такую ношу. Но Саша никогда не жаловался на безденежье. Когда «незванские», закончив дела в «Парнасе», заруливали в соседнее кафе и после соточки-другой горячо обсуждали, где сколько платят, он лишь невозмутимо покуривал трубку.

Леонтьев договорился, что подъедет к четырем, но приехал в половине четвертого, и все полчаса просидел на кухне — пил чай и вел с женой Саши светский разговор. К самому он не был допущен самым решительным образом: Саша работает, мешать нельзя, страшно злится.

— Какой-то он у вас нерусский писатель, — заметил Леонтьев. — Лесков говорил, что русский писатель любит, когда его отвлекают от работы.

— Да, он такой, — подтвердила она. — С десяти до четырех его нет ни для кого и ни для чего.

Когда урочный час наконец-то пробил, Иванов приветствовал гостя, заключив в объятья и дружески похлопав по спине широкой, как лопата, ладонью, в кабинете усадил в необъятное кожаное кресло возле журнального стола, предложил:

— По коньячку? Нечасто мы видимся. Сидишь тут, как медведь в берлоге, совсем от людей отвыкаешь.

— Спасибо, рано, — отказался Леонтьев. — У меня принцип: до шести не пью.

— Уважаю чужие принципы. Мне вчера звонил Герман Арбузов. Матерился, как сапожник. Это правда, что Смоляницкий отвалил тебе за Незванского четыре штуки?

— Так получилось.

— Это достало его до самых печенок. Выпытывал, сколько Смоляницкий платит мне. Я сказал что есть: по полторы тысячи. Немного успокоился. И я его понимаю. Не то обидно, что тебе мало платят, а то, что другим больше. Как я понимаю, ты приехал по делу?

Внимательно прочитав заявку и выслушав пояснения Леонтьева, неторопливо набил трубку, попыхтел ароматным «Золотым руно» и оценил идею так же, как коммерческий директор Эбонидзе:

— Может иметь быть. На какие тиражи они рассчитывают?

— Как пойдет. Зависит от нас. Для начала — десять тысяч. Зацепим читателя, будет и тридцать, и пятьдесят.

— А сто? Или триста, как у Незванского?

— Мечтать не вредно. Но занимать под эти гонорары я бы не стал.

— То-то и оно. Симпатичная задумка. Даже я на секунду дрогнул. Но если посмотреть трезво: зачем тебе это нужно?

— Ну как? — слегка растерялся Леонтьев. — Тебе не надоело писать за того парня?

— Это не критерий. Надоедает все. От добра добра не ищут.

— Получать по полторы тысячи басов за полновесный роман — это ты называешь добром? — удивился Леонтьев.

— Но мы-то с тобой знаем, что полторы штуки — это еще не все.

— Что ты имеешь в виду?

— Не понимаешь? — на этот раз удивился Саша. — В самом деле не понимаешь? Брось, мы же свои люди. Ты с самого начала это знал — еще когда предложил мне работать под Незванского. Понятно, все карты не раскрыл. Но я тоже не пальцем деланный, дотумкал.

— Стоп, — сказал Леонтьев. — Давай с начала. Чего я не понимаю?

Саша озадаченно посмотрел на него, потом подошел к книжному стеллажу, достал томик в знакомом серийном оформлении и открыл на закладке. Прочитал вслух:

— «Нет, наркота — это от дьявола. Вино — от Бога. Когда человек пьет вино сухое или крепленое, виноградное или даже плодово-выгодное, когда он пьет портвейн, херес, мадеру, кагор, малагу, марсалу, пино гри, токай, мускат или мускатель, когда он пьет коньяк, арманьяк, ром, джин, бренди, виски, самогон, водку простую или высшее достижение человеческой цивилизации — водку „Смирновъ, столовое белое вино номер двадцать один“, — он как бы берет в долг под не очень большие проценты…» Узнаешь?