Идо Нетаньягу - Итамар К.

— И это послужит метафорой всей ситуации.

— Точно. Что ты думаешь насчет белого рояля, как в американских барах? Может быть, напишем на нем какой-нибудь лозунг? Нет-нет, еще лучше нарисовать на крышке огромную кипу и снять сверху. Используем кран. Этот жлоб Каманский на вертолет не раскошелится.

Шмуэль пристально посмотрел на Узи. Тот поднял руки:

— Пардон. Опять я увлекся трюками. Пусть будет без кипы.

— Что касается цвета, — определил Шмуэль свою позицию, — то рояль должен быть черным. Классический, европейский рояль, как будто его только что вынесли из какого-нибудь концертного зала в Будапеште. Нечто абсолютно чуждое окружающей среде. Черный цвет будет контрастировать с белизной домов и запыленных полей. Придется все же снимать в полдень, когда сияет солнце. Крышка рояля засверкает, может быть, даже символически запотеет.

— Как символические стены в «Бартон Пинк».

— Что-то вроде этого. Да, мы сможем снять отражения домов и прохожих в крышке рояля. Он будет начищенным до блеска. Это еще один из психозов Меламеда. Когда платформу обгоняет машина с арабскими рабочими, он требует остановиться и кричит на охранника: «Разве ты не видишь, что рояль запылился? Как ты это допустил?!» И как сумасшедший бросается протирать огромный инструмент какой-то тряпицей.

— Нет, не тряпкой, — поправил его Узи. — Он вытаскивает из нагрудного карманчика своего черного смокинга сложенный белый платочек и вытирает им рояль, может быть, слюнит платок, чтобы счистить никому не видимое пятнышко. А потом снова пытается сложить платочек, но ему не удается. И это тоже, по-моему, будет выглядеть символически. Зрителю вся сцена покажется абсолютно сюрреалистичной, несмотря на ее реализм.

— А арабы с какой-то врожденной, из земли впитанной мудростью смотрят на Меламеда и точно знают, что из себя представляет этот безумец, пытающийся внедрить здесь свою культуру, то есть нашу культуру.

— Рояль — он как бы символ западной культуры…

— Да. Огромный, грузный, грубый инструмент, символ культурной экспансии, — подчеркнул Шмуэль. — Он как чуждые дома еврейских поселенцев — камера по ним панорамирует — в сравнении с естественными постройками арабов, которые как будто сами произрастают из этой темной, теплой, плодородной земли. Они — ее продолжение, ее неотъемлемая часть.

— Рояль, не имеющий отношения к этому пейзажу, проезжает мимо. Он — инородное тело!

— Инородное тело? Рояль — инородное тело? — рассердился Итамар. Почему-то он отреагировал только сейчас и именно на это.

— Но рояль им чужд, — объяснил Шмуэль и посмотрел на Итамара с удивлением. — Он не имманентен их культуре. Кстати, как вы относитесь к тому, чтобы мимоходом показать какого-нибудь арабского пастуха, играющего на флейте?

— Да, рояль не их народный инструмент. Но он не принадлежит также древней японской культуре. Однако прижился там. Это плохо?

— Ты не понимаешь, Итамар, — сказал Узи. — Мы говорим о символике, а ты тут встрял со своей конкретной музыкальной спецификой. Ты думаешь, я не знаю, что некоторые арабы играют на рояле?

— И почему Меламед везет рояль на платформе? Нет, не может быть и речи об этом… все надо…

— Так ты против всего эпизода? Я-то думал, ты хочешь показать Меламеда и с этой стороны…

— Не так!

— Ты хочешь замолчать его взгляды? Мне кажется, что из истории Меламеда можно с легкостью сделать колоссальный фильм, и именно из-за его убеждений. Ты подал блестящую идею: снять фильм о певце Lieder, просто фантастическую идею! Я бы как раз сделал упор на его выступлениях в мировой прессе. С помощью этого эпизода с концертом мы подчеркнем его экстремизм. А ты почему-то хочешь все смазать, ограничившись каким-то его разговором с женой.

В этот момент официант принес им три порции арбуза. Рядом с каждым ломтиком лежали кубики брынзы.

— Интересно, едят ли на самом деле в Болгарии арбуз с брынзой, — подумал Узи вслух.

— Придется спросить у бабушки. Может, она вспомнит, — сказал Шмуэль. — Но вряд ли. Ведь с тех пор прошло много лет.

Холодный арбуз немного успокоил Итамара.

— Жаль, что я не успел спросить дедушку, пока он был жив, — добавил Узи.

Заметив, что Итамар не ест брынзу, он попросил его порцию.

— Пожалуйста. — Итамар подвинул Узи свою тарелку. — Надо, наверное, как и вы, быть выходцем из Болгарии, чтобы получать удовольствие от такого сочетания.

— Мы вовсе не выходцы из Болгарии, — возразил Шмуэль.