Виктор Караваев: ЗАПИСКИ НЕПУТЕВОГО ОПЕРА

Памяти безвременно расформированной налоговой полиции посвящается Считаю своим долгом уведомить читателя, что "Записки…" – книга символическая, чем и отличается от части второй Налогового кодекса, где нет ни слова вымысла.

Заранее прошу не искать черную кошку в темной комнате (я про смысл, который мог бы появиться на этой странице по воле случая). Возможно, кому-то покажется чрезмерным употребление табуированной лексики и эвфемизмов в тексте, а также излишне экспрессивной манера письма и отсутствие связности контента страницы.

Таких людей я бы попросил закрыть страницу и держать свое мнение невысказанным. Кроме того, все нижесказанное не позерство и не ода "смелым и храбрым" – там достаточно много грязи и негативных мыслей, граничащих со стебом и цинизмом. Это всего лишь проявление моей позиции, а также мыслей и чувств, материализованных на листе бумаги.

Мурлыканье будильника плавно возвращало в реальность.

Просыпаться не хотелось, сон был ласковый и душевный, словно плеск океана о прибрежную гальку, но и голос будильника был приятным и даже возбуждающим.

Он шептал в самое ухо:

– Вставай… просыпа-а-а-а-йся-а-а… Вставай, ми-и-и-лы-ы-ы-й…

Караваев открыл глаза и резко сел на кровати, ошалело таращась по сторонам: будильник, скотина, в юную прелестную деву не трансформировался, но улыбался зигзагом серых точек на электронном табло.

Вставать и тащиться в душ все же пришлось, ведь сегодня был Первый рабочий день. Именно так, с большой буквы "Пэ", первый рабочий день после долгого поиска работы, случайных заработков и вынужденной экономии, которой Виктор Караваев, для близких просто Витек, бывший военный врач, бывший переводчик и, увы, бывший муж, вынужденно предавался уже более полугода.

Отслужив в армии два года врачом-переводчиком (есть такая должность в списке военно-учетных специальностей доблестного Минобороны), Караваев был и оставался глубоко штатским человеком.

"Двухгадюшником". Это слово особое. Из нескольких тысяч слов, составляющих великий и могучий русский язык, есть только несколько десятков тех, которые не затерлись от привычного каждодневного употребления и рождают отклик в душе слышащего их. У любого кадрового офицера слово "двухгадюшник" такой отклик вызывает однозначно; причем в зависимости от личной погруженности в проблему, обозначенную этим понятием, сила отклика варьируется от презрительной улыбки до неудержимого приступа тошноты. Первоначально "двухгадюшник" произошел от "двухгодичника" – так назывался человек, по сущему недоразумению надевший после окончания гражданского ВУЗа военную форму сроком на два года в звании лейтенант, еще порой кадровые офицеры зовут таких "тоже лейтенанты" – первое слово обязательно подчеркивается голосовой интонацией. Итак, лейтенант"двухгадюшник" в эволюционной цепочке homo militaries (человека военного) находится где-то на предпоследнем месте снизу – между солдатом первогодком и прослужившим год черпаком.

Конечно, при большой сообразительности, огромном упорстве и неком мазохизме он может со временем поднять свой статус почти до царя военной природы – полковника или даже генерала, а то и стать венцом военного творения (вспомните, кто у нас министр обороны). Но сразу оговоримся, что такие случаи чрезвычайно редки. Как правило, средний "двухгадюшник" мелок, прожорлив, ленив и несообразителен, а следовательно, практически не имеет шансов пробиться на верх военной пищевой цепочки.

Будучи еще лейтенантом, Витек прибыл к месту влачения службы в конце лета. Он закончил спецфакультет медицинской академии, и на этом основании кто-то в Главном управлении кадров решил, что он вполне сможет заняться борьбой за здоровье бойцов разведгрупп.

Решения Главного управления кадров, как и пути Господни, порой неисповедимы. В кадрированной части встречались субъекты и почище – было несколько моряков, пара десантников, а однажды даже неведомым образом у нас очутился военный переводчик.

Так что в явлении новоиспеченного эскулапа никто не усмотрел бы ничего экстраординарного, если бы сразу же на остановке автобуса, пришедшего с вокзала, он не повстречал начальника штаба полигона полковника Оганова.

Как уже говорилось, прибыл Караваев в часть в конце лета: жара под пятьдесят, горячий ветер бьет в лицо, как из открытой духовки, и ко всему еще пыльные дожди. Это когда капли воды, не долетая до земли, испаряются в воздухе, а вниз вместо желанной влаги валится пыль.