– Как вы сказали вас зовут? В понедельник-вторник я занят, пленарка. Жду вас в среду к девяти часам. Вам будет заказан пропуск.
Да, и благодарю за информацию.
Спустя три дня, после соблюдения всех формальностей по сверке его личности с фотографией в паспорте, Караваев попал в приемную, обставленную весьма скромно, если не считать роскошных белых штор на окнах.
– Андрей Андреевич у себя? – поинтересовался посетитель у секретарши.
Секретарша протянула руку куда-то под скопившиеся на столе бумаги.
– Товарищ Андрей Андреевич вас уже дважды спрашивал. Заходите!
Красный огонек над дверью кабинета при этих словах сменился зеленым. Для верности Витек сосчитал в уме до десяти и только тогда распахнул дверь.
Хотя депутат Государственной думы и был одет в непритязательный штатский костюм, поприветствовал он Караваева так, что на плечах у обоих как будто проступили просветы и звездочки.
Хозяин кабинета начал без предисловий:
– Как там?
– Решается вопрос о возбуждении уголовного дела. Но, что не может не радовать, уже сейчас из-за встречных проверок от сотрудничества с "Наргис" отказались основные партнеры. Крупный тендер, в котором участвовала фирма Мирзоева, был проигран из-за распространившейся информации о проверке налоговой полицией. В итоге бизнес Мирзоева почти полностью разрушен.
– Ты присаживайся… Я в курсе… Да, похоже, у вас как будто все чисто прошло. Правда, у нас тут генерал-лейтенант Добрушкин пытался волну гнать, но я постарался объяснить ему, что не стоит.
– Андрей Андреевич, но вы же понимаете… Мы работали, не зная полного расклада. Мы и предположить не могли, что Свиньин так плотно с Мирзоевым связан. О людях, знаете ли, плохое думаешь в самую последнюю очередь…
– Да плевать на него, капитан. он кто? Мелкая сошка… а вот угрожать мне, народному избраннику, – это перебор.
Он пододвинул к Караваеву блокнот.
– Напиши-ка мне его координаты.
– Верочка, соедини меня с Алмазовым. Да, с директором налоговой полиции… Поживей…
Иногда картинки из прошлого, картинки из памяти сливаются в какое-то черно-белое кино без звука, но под жужжание старинного кинопроектора. Приходилось ли вам когда-нибудь узнавать себя на видеозаписи? Смотришь – и сам себя не узнаешь, смотришь – и с трудом веришь, что этот человек, совсем не совпадающий с собственным представлением о себе, – это ты. Мы не привыкли видеть себя со стороны. Те немногие утренние кинопробы у зеркала, которые в основном всегда заканчиваются одобрением режиссера и актера в одном лице, лишь позволяют надеть очередную маску, подходящую для сегодняшней роли. Да практически всегда наша самооценка не совпадает с мнением о нас окружающих, ибо наше настоящее "я" оценит только Бог. Признаться, страшновато представить, что увидишь на пленке длиною в жизнь, которую снимает вечный режиссер всего сущего, когда она пролетит перед твоим внутренним взором в миг последнего показа. Увы, чернового варианта нет, а чистовой пишется… с 1 июля 2003 года указом президента Российской Федерации № 306 от 11 марта 2003 года Федеральная служба налоговой полиции России упразднена.
Дорогой читатель, возможно у вас создалось впечатление, что автор существо примитивное, необразованное и говорящее исключительно просторечными словечками и жаргонизмами.
Поверьте, меня самого коробит, когда из повседневного языка не только в обычный разговорный, но и в литературу, газеты, журналы, телевидение малокультурные люди тащат, усиленно навязывают нам просторечный мусор. И вот уже эти слова становятся почти общеупотребительными.
Пока я служил в налоговой полиции, мне довелось общаться со следователями "старой школы", а по "резонансным делам" работали в основном такие.
В свободное время, на перекурах они дружелюбно болтали со мной, и я благодарно слушал их байки, когда суд уходил на приговор и им в пустом зале нужен был собеседник.
Один такой прелестный говорун, ныне покойный, рассказывал мне, что учился на юридическом сразу после войны и успел застать профессоров, преподававших еще в Императорском московском университете. Они так и не привыкли к тому, что в университете отменили курс греческого языка. До революции-то будущим юристам преподавали курс латыни, курс греческого и только затем читали римское право. Потом сократили греческий, потом на латынь отвели не год, а полгода. а когда учился он, ему достался краткий курс римского права с бордюром из расхожих латинских фраз типа "Dura lex sed lex", что, по меткому выражению одного человека с чувством юмора, означает: "Не нарушай порядок, дура".
Читать дальше