Андрей Голяк - Ничего, кроме настоящего

Пожежа нам дарує

Світло і тепло!

На этой радостной ноте мы заканчиваем выступление и под вой толпы линяем со сцены. Ощущения? Лично у меня – стыдобан невообразимый! В жопу фанерные фарсы! Даёшь "живьё"!

Дальше концерт катился то так, то сяк. Серый нагнал рок-пафосу, как всегда, а его пиротехники сожгли ковровое покрытие сцены. Пипл в зале очень радовался. Шоу – это вам не хухры-мухры! Фейерверки были очень даже настоящими. Как на войне, блин!

Боевой настрой разбавила попса. Потом очередная доза шмиру от

"Безголовых". И так до бесконечности. А в конце фестивальный гимн с пафосом и соплями. Цветы, девки, сувениры! Мишура! Все веселились до упаду.

После концерта – лёгкий перекус, интервью навскидку, пакование манелей и регалий. Разочарования мамзелей! Походки от бедра не канают – ночевать не остаёмся. Прощайте бабы, папиросы!

В автобусе пипл мирно дрыхнет – намаялись касатики. И касатихи, конечно же… В город въезжаем ночью. Киевлян везут в гостинницу, а местных звёзд развозят по домам. Брусчатка, фонари, мигающие светофоры, витрины ночных магазинов. Дождец лёгонький. Выхожу из автобуса, машу рукой ребятишкам и захожу в подъезд. Устало поднимаюсь по ступенькам – лифт не работает.

Татка открывает мне дверь – ждала. Я вручаю гвоздики – наше вам!

Она же требует подробностей. Она ждёт моих повествований. Ей всё интересно. Я полночи вещаю о наших похожениях – veni, vidi, vici19, мол, не сомневайся. О своих "фанерных" некайфах умалчиваю – зачем казаться глупее, чем я есть на самом деле? Может, есть шанс поумнеть в будущем? Главное – чтобы дело крутилось!

После "Новой Генерации" всё изменилось. Пошли интервью на радио, выступления, статьи в прессе. Там же, на "Генерации" мы завязали некоторые полезные знакомства и получили несколько интересных приглашений. Короче, машина набирала обороты. От нас требовалось только поддерживать запущенный нами механизм. Мы находились в клубке событий, светились во всех возможных ракурсах, работали на имя, на некоего быстрорастущего уродца, именуемого "Кланом Тишины".

А вырастал, таки, уродец. Маленькие творческие некайфы превратились в огромный ком дерьма. И разгрести его представлялось весьма проблематичным. Я искал "фишку", а ребятки вещали мне о рейтингах и хит-парадах. Я блуждал в лабиринтах гармоний, ритмических заковык, поэтических заморочек, а коллеги подбрасывали очередной "беспроигрышный" хит с ходами, знакомыми до опупения. В результате, всё творчество выродилось в надувание щёк и многозначительное выпучивание глаз. Остались одни амбиции.

Мы разошлись во мнениях относительно дальнейшего продвижения

"Клана". Я считал, что нужно найти своё звучание и характерный стиль. А "ковбойцы" нацелились на то, что умный учится на чужих победах и поражениях. Всё найдено до нас, и нужно только правильно интерпретировать чужие находки. А в процессе найдётся что-нибудь своё.

Меня били в лоб одним и тем же козырем – предлагали показать пример того, что, по моему мнению, нужно играть. Я же на тот период не мог предложить готовое решение. Я считал, что вправе рассчитывать на помощь единомышленников. На их мозги и идеи. На их время и силы.

Но они сдались, не начав поиска. Их привлекала коммерция и популярность. Но не осточертевшее "пойди туда, не знаю, куда и найди то, не знаю, что".

Я устал от "внутриклановой" борьбы. Я устал от войны на своей территории. Мне хотелось спокойного творчества и целенаправленной работы. Меня не радовали наши победы в хит-парадах – мне было стыдно за вещи, которые там представлялись. Меня тошнило от интриг внутри группы. И выхода я не видел.

Всё случилось настолько неожиданно, что я не успел опомниться.

Просто однажды я огляделся, и понял, что всё плохо. Всё очень плохо.

И что делать – неизвестно. Тогда я поступил не лучшим образом – впал в депресняк. Ступор. Гайка. Я по инерции ходил на репетиции, давал интервью, выступал на концертах. Но, по сути, это был не я. Это был мой труп. Моя безжизненная оболочка.

Обсудить создавшуюся ситуацию было не с кем. Палыч, брат мой, с которым мы сообща разгребали горы проблем, на этот раз был в противоположном лагере. Несколько раз я затрагивал этот вопрос в разговорах с ним, но он отмалчивался. Его глаза начинали бегать, а язык – выдавать общие, ничего не значащие, фразы. Я остался один.

Размышляя на эту тему, я двигался по направлению к Политеху. Мы должны были участвовать в большом студенческом фестивале