Олег Рой - Код личного счастья

Шесть тысяч четыреста восемьдесят два голоса. За сутки ее рейтинг вырос невероятным образом. И теперь Даша занимала уже второе место. Причем отставала от лидера всего на каких-то три сотни голосов.

31 декабря Лара проснулась поздно, уже за полдень. И удивляться тут было нечему — вчерашние посиделки с разговорами по душам затянулись до глубокой ночи. Давно не встречался Ларисе такой прекрасный собеседник, который умел бы слушать, понимал бы с полуслова и выдавал в ответ именно такую реакцию, какая ей требовалась. Лара и сама не заметила, как рассказала Саше почти всю свою жизнь — как ждала все детство возвращения отца, который впоследствии оказался чуть ли не мифическим существом, как росла «ботаншей» и «книжной девочкой», терпя отчуждение, а порой и насмешки одноклассников, как мечтала в юности поступить в питерский вуз и уехать из родного города, как искала работу и с каким трудом ее все-таки нашла, как совершенствовалась профессионально, и как не везло ей при этом в личной жизни. Однажды Лара даже заплакала — когда речь зашла о маминой смерти. Боль потери оказалась еще слишком сильной, а душевная рана слишком свежей, чтобы успеть затянуться. И когда из ее глаз покатились слезы, Саша поступил именно так, как нужно было в тот момент Ларе — просто сел рядом на диван, обнял ее и молча гладил по голове и спине, пока она не успокоилась. В эти мгновения у Ларисы возникло такое чувство, что они знакомы много лет и что у нее нет человека ближе и роднее. Просто они какое-то время не виделись, но теперь встретились, и отныне все пойдет хорошо…

Больше всего на свете ей хотелось навсегда остаться в его объятиях… Причем отнюдь не платонических. Но Саша не делал никаких попыток к физическому сближению, и Лариса в какой-то мере даже была благодарна ему за это. Пусть все ее существо и рвалось к нему навстречу, разум упорно продолжал твердить, что необходимо держать себя в руках. Все равно она не сможет расслабиться и насладиться моментом, а постоянно станет думать о его жене и детях, ощущать чувство вины и считать себя воровкой, пытающейся украдкой стащить кусочек чужого счастья. Уж так она, Лариса, устроена, и ничего тут не попишешь.

И все-таки, несмотря на то что в эти вечер и ночь они даже ни разу не поцеловались, не говоря уже о чем-то большем, Лара была уверена, что это самое лучшее свидание в ее жизни. Его не отравляла даже мысль, что время, когда явится горничная и приложит к замку снаружи пластиковую карту, неумолимо приближается. Еще сутки, максимум двое — и сказка закончится. Вспоминая об этом, Лариса чувствовала себя Золушкой на балу, которая видит, как истекают часы, отведенные ей крестной-феей. Но даже близость превращения кареты обратно в тыкву, а нарядного платья — в лохмотья не испортили ей вчера свидания с принцем.

Утром, умываясь и приводя себя в порядок, Лара невольно снова задумалась о том, что же будет дальше. Интересно, Саша ведет себя с ней так просто по привычке или потому, что она все-таки ему понравилась? И если допустить на минуту, что понравилась, то будет ли какое-то продолжение их знакомства? Позвонит ли он ей когда-нибудь? Может, они даже встретятся, когда она в следующий раз окажется в Москве или он в Питере… Или Саша просто забудет о ней и разве только в компании друзей, посмеиваясь, за бутылкой вина или виски, расскажет как-нибудь о своем забавном приключении? В любом случае, ясно одно — теперь Лариса все время будет ждать его звонка. Что поделаешь, мужчины живут моментом, а женщины — ожиданием этих моментов и воспоминаниями о них. И в ее случае это ожидание, скорее всего, ни к чему не приведет. Зачем ему ей звонить, какой смысл продолжать общение, живя в разных городах? К тому же у него семья. Окажись он свободен, можно было бы еще на что-то надеяться, а так…

От вчерашнего хорошего настроения не осталось и следа. Из ванной Лара вышла расстроенной. Не порадовало даже то, что Саша, который и сегодня проснулся гораздо раньше ее, снова приготовил ей завтрак.

— Доброе утро! — воскликнул он. — С наступающим тебя, Лара. Жаль только, что все так по-дурацки складывается и я не могу ничего подарить тебе на Новый год. Но обещаю, когда нас выпустят отсюда, обязательно это исправлю.

— Когда нас выпустят отсюда, ты вернешься к жене, дочке и сыну, — вырвалось у Ларисы. Сказав это, она прикусила язык и мысленно отругала себя: ну зачем, зачем она это ляпнула? Сама же дала себе слово не упоминать о его семье… Вдруг она все испортит одной этой дурацкой фразой? Но ничего исправить уже было нельзя.