Юрий Мамакин - Адрес личного счастья

У Егорова слегка побаливала голова, когда он, проснувшись, хмуро осматривал гостиничный номер с остатками ужина и двумя грязными тарелками на столе. Он встал, кое-как размялся, привел себя в порядок, вымыл посуду и принялся без особой охоты за кефир, просто потому, что так надо: утром — кефир. Егоров не очень огорчался, что со вчерашними гостями пришлось так долго сидеть и выпить столько чашек крепкого кофе, компания состояла из людей внушительных и нужных. К ним он еще не раз обратится с просьбами. Хотя просьбы здесь и ни при чем. Если человек «не на месте», так никакими просьбами он не удержится, это и коню понятно. Просто тут сама по себе подобралась симпатичная компания, так что даже резкие производственные споры доставляли всем искреннее удовольствие, и, словом, что было, то было. Не в характере Егорова мурыжить в мозгах всякие мелочи. Мозгов не хватит.

Командировочный свой день Егоров решил начать с визита в проектный институт. Вопрос там пустяковый, как раз для начала и подойдет. А главные проблемы были в министерстве. Собственно, ради них он приехал, к ним и приступит, скажем, часов в двенадцать. Стало быть, сначала — в проектный институт, он тут неподалеку.

В троллейбусе Егоров еще раз бегло просмотрел типовой альбом резервуара и в штампе опять наткнулся на эту фамилию — Завьялов. Руководитель группы. Когда-то, еще в институте, был у них на потоке один Завьялов. Может, тот самый?.. Егоров его едва припоминал, учились они на разных факультетах, да и времени минуло — будь здоров! — одиннадцать лет. Да шут с ним, тот или не тот, какая разница. Вопрос сам по себе мелкий, стоит ли особенно ломать голову…

С тем Егоров и поднялся на третий этаж, направился сразу в отдел, решать все равно придется на месте.

…Когда Завьялова вызывали в «банку» (застекленная перегородка выкраивала руководству отдела в общем зале кабинет), он обычно сразу же намечал, что спросить у начальника, чтоб сбить его с предмета разговора и иметь при этом выигрыш в темпе. И сейчас, когда шел по коридору, был уже готов начать с Карловки. Там они проектировали клуб. Так вот, значит, — Карловка. А почему нет?.. Объект стоит в плане, сроки проходят, а заданий до сих пор не получили. Более того, по Карловке взяты соцобязательства! (Завьялов — профорг отдела.) Поэтому, занятый стратегией, Завьялов слишком уж агрессивно вскинул свою красивую голову и резко обернулся, чтоб узнать, кто это его окликнул. Но тут же оторопел — неужели Егоров?!. Глазам не верил.

— О! Николай… Федорович, кажется?.. — от растерянности он как-то слишком изумленно вскинул брови и вдруг неожиданно снисходительно проговорил: — Егоров?.. У нас?.. Какими судьбами?..

Егорова такое экспрессивное приветствие человека, которого он сам едва помнил, смутило и насторожило. Теперь и он уже, что ему совсем несвойственно, как-то потерянно и даже виновато развел руками:

— Да вот… приехал. Дела, понимаешь…

Но улыбнулся Егоров при этом так знакомо, что Завьялов почти физически ощутил невнятную боль. Он собственно еще не мог даже понять, в чем тут дело; ведь тоже видел Егорова впервые после студенческих лет, но похоже было, что в сию минуту он уже получил удар, который сгоряча не чувствуешь, кажется, что пустяки… Стараясь преодолеть свое острейшее смятение, Завьялов как-то судорожно передернул плечами и, нахмурив брови, заявил Егорову слишком категорически:

— Извини, меня руководство вызывает! Впрочем, я скоро освободиться должен. Подожди пока!

— Так это же по моему вопросу и вызывает! — поспешил остановить Егоров. — Идем, я тебе сам все расскажу!

— То есть как это «идем»? — Завьялова слегка покоробила бесцеремонность провинциального гостя. — Меня ведь вызывают!

Егоров добродушно улыбнулся, но теперь эта его улыбка вроде бы и не задела Завьялова…

— М-да! Строго тут у вас!

Завьялов почему-то обиделся:

— Что значит — у нас? Какой-то порядок везде должен быть!

В «банке» стоял галдеж, начальник отвечал сразу троим посетителям, и Завьялов, нервничая, покусывая верхнюю губу, дожидался, когда же до него дойдет очередь. А рядом пыхтел Егоров, и Завьялову казалось, что тот про себя посмеивается.