Марина Ильина: Расчет только наличными, или страсть по наследству

— Оцени, пожалуйста, всесторонне, любопытно — страсть. — Глаза у Тоньки загорелись.

— Я, конечно, многих деталей не знаю, но живет он попеременно то во Франции, то в России. И поговаривают, что женился.

— Кто поговаривает?

— Ольга с Толиком, кто ж еще.

— Ох и достанется бедной женщине, связавшей свою судьбу с Игнатьевым. Не повезло ей. Значит, сам Илларион Егорович процветает по всем статьям.

— Не сказала бы, — мрачно отозвалась Машка.

— Почему?

— Гришка сказал, что… — Марья прислушалась к шороху. — Кто это?

— Не отвлекайся, ты продолжай, так что сказал Гришка? Наверное, соседи газету читают, стены у нас тонкие, все слышно.

— Я могу передать только приблизительный смысл его высказывания, потому что дословно мне это не под силу.

— Знаешь, Маш, если бы не наша давняя дружба, я бы уже потребовала извинений, ближе к тексту, не тормози.

— Не подгоняй, дай сосредоточиться. Вобщем, когда мы организовали все с распиской у нотариуса, все досконально обговорили, Илларион повеселел, ожил, распетушился. А Вольский на него всю дорогу с жалостью посматривал. Когда мы расстались с Илларионом окончательно, то я пристала к Гришке с расспросами. А он сначала отмахивался, а затем все-таки растолковал мне очередную теорию.

По его словам выходит, что в недалеком будущем Игнатьева ждут большие проблемы, он даже сказал о непомерно высокой цене расплаты.

— Требую уточнений. В чем заключается расплата? — выпалила Тонька.

— Не знаю, отстань. Какая тебе разница.

— Ничего себе заявление, — обиделась Александрова.

— Не знаю, какая расплата, и меня сия проблема уже не волнует. Может, он жить вечно будет и всех переживет или попадет в крутую секту, — распалилась Машка. — Я еще кое-что не рассказала. Главное. Я поняла, что мы все живем неправильно, не с тем посылом. Мы часто злимся, ругаемся, ссоримся, лжем. А потом удивляемся тому, что мир несправедлив. А мир справедлив. Он откликается. Резонирует.

Каждый человек выплескивает во внешний мир свои эмоции, чувства, мысли, слова. И соответственно этому выплеску внешний мир адекватно реагирует на каждую отдельно взятую особь. Из чего, грубо говоря, вытекает, что ежели ты нахамила кому-нибудь, то в обязательном порядке получишь порцию яда обратно из внешнего мира.

— Ну, это известная теория, по-моему, в каждой религии есть похожие постулаты. Даже в буддизме. Да и в Библии прописано: не укради, не завидуй и так далее. Все об этом знают.

— Прописано, не спорю. И знать народ знает, но не соблюдает. А стремиться надо к идеалу. Хотя бы стремиться. А мы?

— Маш, не огорчайся. Все образуется. Меня знаешь, что волнует? Ограбление у Городницкой Василисы Аркадьевны. С какой стати Игнатьев забрал щетку, тапочки, лампочки?

Машка удовлетворенно улыбнулась.

— А ты не догадываешься?

— Ни в одном глазу.

— Илларион попросил свою секретаршу, Валерию Огурцову, о помощи, сказал, что, дескать, его близкая старая родственница переезжает в другой район и надо помочь ей собрать вещи. Он не мог допустить, чтобы Валерия поняла, что он имитирует ограбление. Поверила ли ему Валерия, я не знаю, но вещи собрать помогла и начала с хозяйственных мелочей типа тапочек, зубных щеток, моющих средств и прочих личных атрибутов. Все мелочи она сложила в пакет и передала Игнатьеву. А крупные вещи они сложили у дворника. Причем Илларион объяснил, что за ними приедет машина, только чуть позже. Это был первый заход. А во второй заход он все вещи один выносил и брал, что под руки попадется.

— Действительно, воображение у него работает в режиме нон-стоп, — констатировала Тонька. — Какое счастье, что все закончилось без трагических последствий.

В дверь позвонили.

— Кто это? — удивилась Тонька и поплелась в прихожую. — Я никого не жду. Странно.

— В глазок посмотри, прежде чем открывать. — Машка подскочила к Александровой и тяжело задышала Тоньке в спину.

— Не пыхти, а то у меня внимание рассеивается, — прошипела Тонька.

— Это Гришка! — с облегчением выдохнула Александрова, обернувшись к Машке.

Подруги распахнули дверь, и Григорий Вольский вступил в дом.

— Сюрприз. Надеюсь, приятный. — Он галантно поцеловал ручку Машке, а затем и Тоньке. — Разрешите ворваться?

— Конечно, заходи. Какими судьбами? — щебетала Мария.

— Не пугайтесь, дамы, я буквально на минутку. Решил попрощаться с вами. Не угостите ли меня кофе?

— Только не разувайтесь, не надо, — волновалась Тонька.