Ирина Богатырева - Stop! или Движение без остановок . Журнальный вариант.

– Я сам в прошлом турист. Кавказ, Хибины, Саяны – где я только не побывал! Но теперь уже годы не те, не те совсем годы.

Говоря это, он делал скорбный вид, хотя лицо его, прическа и вся подтянутая фигура выдавали человека, который очень следит за собой.

Волосы у него были совершенно еще черные, на лбу лежала выбеленная прядь. Поверх черной, шелковисто блестящей рубашки с кокетливо расстегнутым воротом лежала плоская золотая цепь. Я его заметила еще издали, когда он замелькал в двух рядах от меня, возвышаясь над торговками немалым своим ростом. Я его заметила потому, что он был слишком не похож на всех, кто обычно ходит за продуктами на рынок.

– Годы не те, да и деньги зарабатывать надо, – продолжал он, и я вглядывалась в его лицо, пытаясь прочесть намерение, с которым он подошел ко мне. – Деньги зарабатывать, семью кормить. У меня раньше своя фирма была, а потом кризис, то да се… Сейчас вот экспедитором в ирландском ресторане работаю.

В подтверждение он потряс здоровой связкой лука-порея.

– Эх, молодость! – выдохнул потом. – Я должен вас непременно накормить. Вон там забегаловка одна есть, так себе, конечно, но приличная, меня там каждая собака знает. Сейчас мы туда зайдем.

Отчего-то мне не хотелось идти с ним есть. Я тянула время, ожидая

Грана, наделась, что он придет и кренделю этому в нашей компании откажет.

Но он не отказал. Мы втащились втроем с нашими рюкзаками в забегаловку, тип заказал еды, а себе еще водки. Мы ели, он рассказывал о жизни.

– Вы повенчайтесь, – говорил, глядя Грану в глаза не мигая. Гран молчал и улыбался. – Повенчайтесь обязательно и с детьми не откладывайте. Они вам потом опорой станут. Я вот в девятнадцать лет женился, так мне сын уже помогает. А еще дочка есть, маленькая, ах, какая у меня дочка!

Гран смотрел на него вполоборота, и улыбка его была косенькая. По ней я понимала, что он ни слову не верит, а так же, как я, пытается понять, к чему все приведет. А тип увлекся и стал рассказывать об аварии, в которую они с семьей попали: теща его погибла, а эта самая дочка, любимый ребенок, маленькая еще девочка, стала заикаться, и он теперь не знает, как быть. Лицо его раскраснелось, и шея тоже, и тот кусочек груди, что виднелся из-под расстегнутого ворота, был красный, а под скулой вспухла и пульсировала вена. Мы слушали молча.

Когда уже доедали, он достал солидную пачку денег.

– Вот что, – сказал он, – я дам вам пятьсот рублей. Деньги всегда пригодятся в дороге.

Мы стали отказываться, как-то неуверенно, друг на друга оглядываясь, но мужик был в своих действиях тверд. Пачка была из пятидесятирублевых, он отсчитал десять, положил на стол. Оглядел нас.

– Меня Петр зовут. Может, как-нибудь еще меня вспомните, – сказал, хлопнул оставшуюся стопку и, не прощаясь, вышел.

После паузы, достаточной для того, чтобы он скрылся, Гран поднялся и сказал негромко:

– Пошли.

Сгреб деньги, схватил оба рюкзака наперевес и ринулся из кафе. Я с тоской глянула на нетронутую тарелку нашего кормильца – и забрала оставшиеся кусочки хлеба.

С рынка мы бежали. Уходили дворами и путали следы. Разменивали в киосках полтинники, покупая какую-нибудь мелочь. Гран постоянно оглядывался, был сосредоточен и стремителен. Но никто нас не настигал.

Мы покинули город так же спокойно, как въехали. И водитель иномарки, подобравшей нас, спрашивал, громко и усмешисто, куда мы и почему путешествуем таким образом.

– Я не могу вас понять, – говорил он. – Я вот комфорт люблю.

Независимость.

– Так это и есть независимость, – отвечали мы. – Свобода. Идешь, куда хочешь, спишь, где хочешь.

– Нет! Куда как лучше в своей-то машине.

– Собственность – это уже несвобода, – говорил Гран, и водитель смеялся.

У него был здоровый, черный джип, в котором было просторно, мягко и все звуки тонули в кожаной обивке салона бежевого цвета. Ехал он так, что асфальт не ощущался под колесами вовсе и о заоконном пространстве удавалось забыть – проще говоря, он летел. В списке машин, о которых на трассе известно, что они не берут никогда либо в исключительных случаях, джипы стоят на первом месте. Но во всех правилах бывают исключения. Этот был как раз из них. На наш вопрос, куда и откуда он едет, он отмахнулся: “По сравнению с вами – дорогу перейти”. Потом стал рассказывать о странах, где бывал. Он говорил много, как-то взахлеб, но неожиданно в его рассказах стали появляться дыры: будто забывая фразу, он замолкал, а после паузы продолжал с того же места.