Андрей Голяк - Удовлетворение

Пеплу? Может, у него получится приехать на похороны?

– Да, конечно, я сообщу…

Даша растерянно смотрит на трубку, пытаясь представить себе, что

Чели больше нет, что теперь вместо него просто тело, которое не будет больше двигаться, смеяться, любить женщин, которое послезавтра зароют в землю, чтобы оно сгнило там, как можно быстрее… Музыка на мгновение представилась ей громадным отвратительным монстром, жадно пожирающим самых талантливых из своих детей… Теперь вот Челя…

Хочется расковырять себя, найти микросхемки, в которых зашиты правила, по которым живём…

Ощущение, что подчиняемся своду бездушных алгебраических формул…

Закаты, Шопены, джазы, блюзы, буквы в Миллере и Трише – всё это перепрошивка, наверное…

Роли распределены заранее, только частенько сборщики путаются в деталях…

_Current music: Tom Waits "Rainbirds"_

Никому не дано предвидеть будущее. Мы просыпаемся каждое утро, копошимся в своих делах, встречаемся и расстаёмся, звоним друг другу поздравить с днём рождения или договориться о встрече, мы ссоримся и миримся, строим планы на будущее, а потом всё это теряет значение, потому что нас больше нет.

Пепел рассматривал липкие стены морга, стараясь дышать ртом, чтоб не ощущать тошнотворно-жирной вони. Но не ощущать её было невозможно

– она резала глаза, забивалась в складки одежды, впитывалась в кожу и волосы. Рядом переминались с ноги на ногу Гурген и Митрич, а чуть в стороне тихо переговаривались несколько человек – судя по всему, родственники Чели. Через пару минут им должны выдать тело. Тело, покойный – относительно живого и всегда беспокойного Чели эти слова казались абсурдом.

Он опустился как-то очень стремительно. Настолько стремительно, что никто из друзей даже не успел осознать произошедшую с ним перемену. Щелчок пальцами – и ухоженный, рафинированный Челя, интеллигентный до кончиков ногтей, никогда не употреблявший ничего, кроме дорогих сухих вин и марочных коньяков, не умевший похмеляться и не признававший водки в пластиковых стаканчиках, превратился в спившегося дядьку с липкими сосульками немытых волос и стеклянным взглядом. Он больше не мог работать – все проекты, все заказы шли побоку. Постепенно даже самые близкие друзья ушли на сторону, устав от бесконечных "бекаров" с его стороны. Пепел поставил на Челе крест несколько месяцев назад, когда стало понятно, что никакие уговоры, угрозы и даже деньги не могут заставить Челю добросовестно работать в плотном жёстком графике. Рядом оставался только Митрич, который уговаривал завязать с алкоголем, пытался встряхнуть и подбрасывал время от времени работы, которые Челя с ослиным упрямством динамил, подставляя его перед людьми, которые соглашались сотрудничать с

Челей, лишь поддавшись на уговоры Митрича. Схема всегда была проста

– Челя брал задаток, пропивал его в мгновение ока и исчезал из поля зрения, оставляя Митрича самого разбираться с разъярёнными заказчиками. Финал оказался на редкость предсказуемым – обширный инсульт с летальным исходом.

В глубине души Пепел до последнего момента был уверен, что Челя возьмётся за ум. Мысль о том, что настолько талантливый человек, ещё недавно совершенно вменяемый и адекватный, может бездарно проебать весь свой ум, своё дарование и способности в столь короткий срок, попросту не укладывалась в голове. Казалось, ещё немного, ещё капельку, и Челя хотя бы задумается над тем, что происходит. А если задумается – то и выкарабкается обязательно. Периодически до Пепла докатывались слухи, что он подшился, что больше не бухает, что работает в поте лица, навёрстывая упущенное. Но слухи оказывались слухами и на очередном концерте "Ласт Бир" – группы, где пел Челя в последнее время – можно было снова наблюдать его пьяным в дрезину, а двери студии постоянно оказывались запертыми.

Санитары в засаленных халатах, кряхтя, выволокли гроб с телом и небрежно швырнули на пол. Их испитые физиономии выражали полное равнодушие и ещё раз доказывали избитую истину, что можно привыкнуть ко всему на свете. Даже к обилию трупов, как к повседневному явлению на работе…

Пока Челин дядька заполнял какие-то квитанции, Пепел рассматривал покойного. Светлый костюм, галстук, флёрдоранж в петлице и обручальное кольцо на пальце – Челя не был женат и его хоронили в свадебном прикиде. Безмятежное лицо без очков казалось странно незнакомым. В голове что-то переключилось, щёлкнуло и когда-то живой