– Подтягиваемся к заднику, чуваки!
Засуетились, задвигались ребятки. Торопливо разбирают инструменты и выходят по одному из гримёрки. Пепел наблюдает за ними, прислонившись спиной к шкафчику с одеждой и потягивая коньяк из стильной фляжки, подаренной Татьяной. Она постоянно возмущалась – нечего, мол, пить на сцене прямо из бутылки, это моветон.
– Да я весь сплошной моветон, – смеялся Пепел, но фляжка ему понравилась, и он всюду таскал её с собой.
С Татьяной наладилось практически без всяких усилий с его стороны. Она тогда безучастно выслушала его объяснения, помолчала…
Потом подвела черту:
– Знаешь, странно открывать в себе что-то, о чём понятия не имеешь. Ещё более странно – мириться с этим. Не хочу устраивать тебе сцен, не хочу демонстративно обижаться на тебя. Мы слишком мало живём, чтобы ещё растрачиваться на нелепые демонстрации. Только прошу – не нужно испытывать меня на прочность. Если не захочешь быть со мной – просто скажи об этом. А сейчас забудем всё – честное слово, я себе совершенно не так представляла нашу встречу.
Она уехала домой, и уже вечером позвонила, как ни в чём не бывало…
– Пепел, ваш выход, – в гримёрку заглянул арт-директор клуба. -
Там ребята уже подключаются.
– Да, иду, – Пепел завинтил фляжку, взял гитару и направился к сцене.
Задержался за кулисами. Прислушался… Толпа дружно скандировала:
– Пе-пел, Пе-пел, Пе-пел!
Заплатив за Кокса ментам, он оставил чуваков без денег, и срочно потребовались концерты. Даже не на запись, а просто на зарплату музыкантам. Учитывая, что все клубы были оповещены о том, что
"Вельвет" работают в студии над пластинкой и в ближайшие пару месяцев на них можно не рассчитывать, найти концерты было непросто.
Спасло то, что "Синяя марка" проводила какой-то очередной фест с богатыми спонсорами и "Вельвет" пригласили отыграть часовой сет в рамках этого мероприятия.
Пепел ещё раз хлебнул из фляжки и вышёл из-за кулис. Толпа взревела, на сцену полетели тюбики губной помады, пудреницы, носовые платки… Он включился и повернулся к публике спиной. Такая у Пепла муз а – поначалу не замечать зал. Не от звёздности своей, не от хамства, нет. Ему так проще сосредоточиться.
Кивнул Коксу – тот швырнул сухие доли счёта… Тяжёлое гитарное вступление… Резкий поворот к микрофону – и агрессивно в зал первые строчки:
Ствол весны у виска – я ей обесточен,
Я срываю с себя этикетку: "Просрочен"
Я в долгах как в шелках у своих кредиторов,
Я пришёл, полон тем, стихов и аккордов!
Новая вещь, написанная буквально неделю назад. Аранжировка, сука, совсем сырая. Но драйв есть, звериный драйв, который выметает всё лишнее из мозгов, как пушечный выстрел…
Исцарапанные бессонницами, зрачки вертикальны,
Сказанные в темноте слова – сакральны,
И много долгих километров нежности в крови –
Мне осточертело трахаться, я прошу немного любви…
Он зубами вгрызается в каждую букву, чувствует солёный кровавый привкус каждой строчки, выталкивая их языком наружу… А теперь немного воздуха:
Мечтать
Надо нам
Читать
По губам
Фразы нерасставаний,
Спазмы полупризнаний…
Огоньки зажигалок там внизу под ногами раскачиваются, образуя маленькие огненные волны… Он чувствует привычную нить, которая всё крепче привязывает его к каждому из стоящих возле сцены… Даже не нить – артерия, которая перекачивает его, Пепла, кровь в сердца тех, что тянут сейчас вверх руки с зажигалками…
Слова –
Это дым
Давай
Помолчим
Ночью
Это так просто
Хочешь –
Выпьем без тоста
И снова всё сметает ураган звука. Он бросает им кровоточащие куски живой, пульсирующей ткани…
Я отдам все триумфы своих наступлений
За то, чтоб лицом прижаться к твоим коленям,
Чтоб целовать родинку на твоей ключице,
И пусть случится всё, что должно случиться…
Их города выжжены дотла, их надежды глядят в небо пустыми глазницами, имена преданы забвению, книги сожжены и развеяны по ветру… Там ноябрьский синдром безысходности… И кто-то протягивает им в раскрытых ладонях Мечту, светлую и несбыточную, какой может быть только Мечта… Они тянутся к ней, становясь на цыпочки, они касаются её кончиками пальцев… И не могут дотянуться… Но знают, что это произойдёт рано или поздно… И тогда их источники снова наполняются водой, а жизнь – смыслом.
Последний грубый мазок, отчаянная попытка выпрыгнуть за рамки возможного:
Я разбил телевизор, упал в неизвестность,
Читать дальше