Александр Астраханцев - Мастер карате

Перед отправкой в колонию я добился свидания с ним. Он был в ужасном состоянии: потрясен содеянным, совершенно не ожидал, что все так случится, что у него в руках теперь страшное оружие.

Да я и сам был потрясен: никак не предполагал за ним таких фантастических способностей и моей роли в этом. Мне стало страшно за свои знания, я готов был раскаяться, что посвятил им жизнь, что связался с Востоком, что руковожу федерацией, юношеской секцией. Кто мог осудить меня суровей, чем моя совесть? Ведь на ней — не только тот несчастный хулиганишка, но и самого Лени судьба! Я был близок к тому, чтобы бросить все и заняться чем-нибудь полезнее.

В общем, поговорили мы с ним; мне хотелось подбодрить его; я сказал, что верю в него, буду ждать, что мы все-таки доведем наш с ним замысел до конца — он будет чемпионом! При хорошем поведении его могли через три года освободить, и он мне это обещал. А я обещал не терять с ним связь, писать, поддерживать морально.

Я свое обещание выполнил. Писал. Ждал его.

Много я за эти годы воспитал учеников. Но и сомнений пережил много. Думал над словами Будды: «Бесполезное возмущение стихий пусть не будет занятием мудрого». Но, видно, не был еще готов…

А Леня… В общем, пропала Ленина головушка. Он там опять крупно набедокурил; именно этого я и опасался: не выдержит, покажет нрав. Ведь писал ему: смирись, вытерпи; хотя, с другой стороны, знаю, как там ломают хребты и души… Может, действительно судьба приперла к стене, и сам сделал выбор? Парень, говорю, был толковый, аналитика у него работала четко… Во всяком случае, тварью дрожащей быть у него не получилось: не только отмотал весь срок, а еще и набавили.

Вышел — от встреч со мной всячески уклонился. Помнил ведь я о нем — он у меня как заноза в сердце сидел! Очень хотел его видеть. Просто посмотреть в глаза, и все бы стало понятно. Потому что о чем говорить?

Так и не свиделись. По слухам, стал он законченным уркой, «авторитетом» в их кругах, возглавил банду. Естественно, снова посадили. Больше и не слыхал.

Вот такие, друзья мои, кирпичи. А вы говорите…

Еще когда узнал, что ему накинули срок — я отказался от секции каратэ: нельзя же, в самом деле, без конца ковать оружие; при перепроизводстве оно становится слишком дешево и доступно и из оружия защиты становится оружием разбоя.

Мои питомцы, конечно, не опускались до этого, но… Взрослели, уходили в армию, в милицию, в большой спорт, и везде, как я заметил, извлекали они из того, чему я учил, главным образом пользу для себя. Кое-кто, ставши чемпионом — я, видно, все же неплохим был тренером, они у меня умели побеждать; ко мне шли, ко мне вели наперебой отпрысков — сами торопились стать тренерами, и я видел, как они легко отбрасывают моральную сторону моего воспитания — как шелуху с луковицы. Скорей, скорей научить мордобою! А там уже и ученики учеников великими учителями заделываются: кто крепче бьет, тот и учитель!.. Мои усилия — как вода о камень. Результаты воспитания — ужасно хрупкая материя, а жизнь — материал твердый.

В общем, кругом проиграл.

У каждого учителя есть на совести погибшие души. Иначе откуда берутся десятки, сотни тысяч, миллионы несчастных, этих воришек всех мастей, хулиганов, проституток, грабителей, убийц? И каждый учитель хоть раз в жизни, но усомнился в своем умении и своем праве на учительство.

Понимаете, ребята, есть знания, которые нельзя вычитать, или купить, или передать словами; эти знания — из разряда таких, как умение чувствовать души людей, животных, самой природы, умение любить, радоваться… Эти знания передаются без слов — только примером, только при долгом общении. Но человек должен быть открытым для этого. Созреть. Нужны две Личности: Учителя и Ученика, — два сосуда, два вместилища, и тогда эти знания начинают вибрировать и перетекать…

Неудобно — о себе, но я вот с той поры, как научился приемам, никого не ударил, кроме, может, того раза, когда на меня напали; ни на кого не «наехал», хотя, казалось бы, жизнь дает столько поводов! Наоборот: зная свои возможности, я стараюсь не задираться, не давать никому повода рисковать собой. Разве можно наступить на муравья, если он не может защититься?

Видите ли, зло ведь никогда не побеждает; оно, в конечном счете, жалит себя само. Если ты его сотворил и оно не успело обернуться и настигнуть тебя оно найдет твоих детей, внуков: цепь замкнется. В старину об этом хорошо знали; это теперь, когда привыкли жить единым днем, подзабыли, но закон-то работает! Поэтому на зло надо отвечать добром. Это даже не Христос первым сказал — у китайцев, у индусов, у того же Платона эти азбучные истины записаны лет на пятьсот раньше.