Ирвин Уэлш - На игле

Скин поёт мне хвалы перед прибывшими мусорами и врачами со «скорой помощи». Он не может понять, что случилось с его Шэйном, с его славным песиком, который «и мухи бы не обидел» (он на полном серьезе употребляет это клише по отношению к полоумному монстру, труп которого лежит на траве). Эти твари могут шпятить в любой миг .

Врачи ведут его к машине, а молодой коп качает головой и говорит:

— Дурацкое увлечение. Эти блядские псы — прирождённые убийцы. Мудаки, которые их заводят, пыжатся от гордости, но рано или поздно у этих тварей всё равно съезжает крыша.

Старший из полисменов деликатно интересуется у меня, зачем мне бейсбольная бита, и я объясняю ему, что для самозащиты, потому что в последнее время в нашем районе часто случались налёты на квартиры. Не то чтобы Лоример — разъясняю я — когда-либо взялся сам вершить закон и правосудие, но с битой в руках чувствуешь себя как-то спокойнее. Я вообще сомневаюсь, что хоть кто-нибудь по эту сторону Атлантики держит дома бейсбольную биту для того, чтобы играть в бейсбол.

— Я вас понимаю, — говорит старый коп.

Сильно сомневаюсь, чтобы ты хоть что-нибудь понимал, падла легавая. Офицеры в наше время вше как один тупицы, ты шоглашён, Шон? Да, его интеллект не ошобенно меня впешатлил, Лоример .

Короче, парни сказали, что я смельчак и что они представят меня к благодарности. Шпашибо, офицер, но я не шделал ничего ошобенного .

А сегодня ночью Кайфолом собирается домой к Марианне, чтобы немножко развлечься. Собачья поза, разумеется, предусмотрена программой в память о Шэйне.

Я свободен как ветер и блудлив как сто жеребцов. У меня сегодня выдался охуительно удачный денёк.

Я ни разу не получал срока за ширсво. Другое дело — принудительное лечение. Буквально сотни коновалов сломали на мне свои зубы. Лечение — это полное дерьмо, иногда мне даже хочется, чтобы меня бросили за решётку, чем вновь принялись лечить. Лечение в каком-то смысле означает капитуляцию личности.

Меня показывали самым различным консультантам, начиная от чистых психиатров и кончая клиническими психологами и социальными работниками. Доктор Форбс, психиатр, использовал технику непрямой консультации, базирующуюся во многом на фрейдистском психоанализе. В ходе этого мы подолгу беседовали о моём прошлом, уделяя особое внимание неразрешённым конфликтам. Исходной предпосылкой было то, что выявление и разрешение подобных конфликтов позволит устранить гнев, являющийся причиной моего поведения, направленного на самоуничтожение, которое проявляется, в частности, в моем пристрастии к тяжёлым наркотикам.

Вот одна такая типичная беседа:

Д-р Форбс: Вы упомянули вашего брата — того, что родился… э-э-э… с дефектом. Того, что умер. Не могли бы мы поговорить о нём?

(пауза)

Я: Зачем?

(пауза)

Д-р Форбс: Так вы не хотите говорить о вашем брате?

Я: Не-а. Потому что не вижу, какая связь между ним и моим пристрастием к героину.

Д-р Форбс: У меня складывается впечатление, что вы начали хчоупотреблятъ героином, как раз когда умер ваш брат.

Я: Мало ли чего ещё в то время случилось. Я совершенно не уверен, что стоило бы выделять особенно смерть моего брата. Я в то время отправился в Абердин, в универе учиться. Я ненавидел это место. Затем я устроился работать на морские паромы в Голландию. А уж там чем угодно разжиться можно.

(пауза)

Д-р Форбс: А мне Абердин очень нравится. Вы сказали, что ненавидели его.

Я: Ага.

Д-р Форбс: А что вам там так не нравилось?

Я: Университет. Преподаватели, студенты и все вообще. Мне казалось, что это все сплошь жуткие зануды из среднего класса.

Д-р Форбс: Ясно. Вам не удалось наладить там отношения с людьми.

Я: Не удалось — это неправильно. Не хотелось. Хотя, как я понимаю, для вас это — одно и то же.

(равнодушное пожимание плечами, адресованное доктору Форбсу)

Я просто не видел в этом никакого смысла. Я знал, что не задержусь там долго. Если я хотел поболтать, я шёл в паб, если потрахаться — к проститутке.

Д-р Форбс: Вы посещали проституток?

Я: Ага.

Д-р Форбс: Потому что вы не были уверены в том, что вам удастся установить социальные и сексуальные отношения с женщинами в университетской среде?

(пауза)

Я: Не-а. У меня и в университете была пара тёлок.

Д-р Форбс: И что с ними случилось?

Я: Меня интересовал только секс, а не серьёзные отношения. И у меня не было никаких оснований ни от кого это скрывать. Я рассматривал этих женщин исключительно как средство для удовлетворения моих сексуальных желаний. Я решил, что в этом случае будет честнее обратиться к проституткам, чем обманывать себя и других. В те дни я всё ещё как последний мудак следовал морали. Так что я спустил всю свою стипендию на проституток, а книги и продукты воровал. Так я стал вором. Это был ещё не героин, хотя, несомненно, это тоже сыграло свою роль.