Ирвин Уэлш - На игле

Мама заметила это тоже и поэтому быстро сменила пластинку:

— И перестань сквернословить. Тебя это тоже касается, — добавила она, обращаясь к Билли. — Не знаю, где вы этого набрались, дома у нас никто так не выражался.

Билли нахмурил лоб и с сомнением посмотрел на меня, я ответил ему тем же. Редкий случай братского взаимопонимания между нами.

Нажрались мы стремительно. Мама привела в смущение меня и Билли, начав распространяться насчет своих месячных. Только потому, что ей уже сорок семь, а у неё всё ещё месячные, она возомнила, что это всем на свете интересно.

— Я просто истекаю. Тампоны мне не помогают. Это всё равно что пытаться заткнуть брешь в плотине номером «Ивнинг ньюз», — с громким смехом говорила она и кокетливо откидывала голову назад этим отвратительным блядским жестом, который я знал так хорошо.

Жест этот у неё следовало понимать как «что-то я перебрала „Карлсберг спешиал“ в Лейтском клубе докеров». Я понял, что мама начала пить сегодня уже с утра, причем возможно, что без валиума дело тоже не обошлось.

— Перестань, мама, — говорю я.

— Неужели ты стыдишься своей старой матери, а? — Она ущипывает меня за тонкую щеку большим и указательным пальцами. — Я просто радуюсь, что они не посадили моего маленького мальчика за решетку. Не нравится, что я тебя так называю? Но для меня вы оба всегда останетесь маленькими мальчиками, Помнишь ещё, как я пела тебе твою любимую песенку, когда возила тебя в колясочке?

Я сжимаю зубы покрепче, в горле у меня пересыхает, и кровь ударяет в голову. Ни хуя я не помню, разумеется.

— Маминой крошке хлеба дам немножко, маминой крошке дам я пирога… — напевает она фальшиво.

Кайфолом радостно подхватывает. Я. в этот момент жалею, что не очутился за решеткой вместо бедняги Кочерыжки,

— Мамина крошка не хочет пива кружку? — спрашивает Бегби.

— А, вы тут ещё поёте? Вы тут ещё поёте, гнусные ублюдки! — Это кричит зашедшая в паб мама Кочерыжки.

— Нам очень жалко Дэнни, миссис Мерфи… — начинаю я.

— Жалко! Вам его жалко! Да если бы не ты и не вся эта твоя свора, Дэнни сегодня не сидел бы в этой ёбаной тюрьме.

— Коллин, солнышко, успокойся. Я понимаю тебя, но это несправедливо, — встаёт ей навстречу мама.

— Несправедливо? Это всё он! — И она злобно тыкает пальцем в мою сторону. — Это он подсадил моего Дэнни на эту пакость. Ещё стоял там, в суде, красивые речи говорил. Это всё он и вот эта парочка.

К моему большому облегчению, Кайфолом и Бегби оказались все же включены в список ненавистных объектов.

Кайфолом ничего не ответил, но встал со стула с выражением на лице, которое следовало понимать, как «никогда в моей жизни я не подвергался подобным оскорблениям», а затем с печальным видом снисходительно покачал головой.

— Это полная хуйня! — вдруг свирепо рявкнул Бегби.

Для этого ублюдка ни одна корова не была священной, даже старая корова из Лейта, единственного теленка которой только что упекли в тюрягу.

— Я в жизни не прикасался к этому дерьму и всегда говорил Ренте и Коче… Марку и Дэнни, что они законченные мудаки, раз принимают его! Кайфо… Лоример уже хуй знает сколько месяцев назад слез с этого дела.

Бегби встал, сжигаемый изнутри благородным негодованием. Он ударил себя кулаком в грудь — очевидно, чтобы не ударить миссис Мерфи, — и проорал ей прямо в лицо:

— Я, БЛЯДЬ, ПЫТАЛСЯ, КАК ПОСЛЕДНИЙ ДОЛБОЁБ, ЗАСТАВИТЬ ЕГО БРОСИТЬ ЭТО ДЕЛО!

Миссис Мерфи повернулась и выбежала из паба. Выражение на её лице читалось недвусмысленно: оно означало полное поражение. Сын не только сидел в тюрьме — он оказался совсем не таким, каким она его считала. Я пожалел женщину и ещё больше возненавидел Франко.

— Да, она, конечно, дурочка набитая, эта Коллин, — сказала моя ма задумчиво, — впрочем, мне её всё равно жалко. Её мальчик отправился за решётку.

Она посмотрела на меня и покачала головой:

— Что ни говори, без друзей ты бы пропал. Как твой малыш, Фрэнк? — повернулась она к Бегби.

Мне страшно подумать о том, как моя мама легко попадается на удочку к таким парням, как Бегби.

— Ништяк, миссис Рентой. Набирает вес понемногу.

— Можешь звать меня Кэти. Какая там «миссис Рентон»! Когда меня так называют, я чувствую себя ужасно старой!

— И это верно, — прокомментировал я, но она полностью проигнорировала меня, и никто не засмеялся, даже Билли.

Разумеется, Бегби и Кайфолом тут же посмотрели на меня словно два недовольных дядюшки на наглого сопляка, которого они бы с удовольствием выпороли. Видно было, что меня низвели примерно на один уровень с младенцем Бегби.