Ирвин Уэлш - На игле

Выйдя из ванной, Нина бросила взгляд на дядюшку Энди. Труп лежал на кровати, прикрытый простынями. «Могли бы рот-то ему закрыть», — подумала она. Из-за открытого окоченевшего рта создавалось такое впечатление, словно дядюшка, напившись, воинственно спорит с кем-то о футболе или политике. Тело казалось очень тощим и морщинистым, но таким оно было и при жизни. Она вспомнила, как её щекотали под рёбрами эти настойчивые, вездесущие, костлявые пальцы. Возможно, дядюшка Энди умер уже давно.

Нина решила порыться в ящиках и посмотреть, не найдется ли у тетушки Элис каких-нибудь трусиков, которыми можно было бы воспользоваться. В верхнем ящике комода оказались сплошные носки и майки дядюшки Энди. Белье тетушки Элис лежало во втором ящике сверху. Нину поразило, каким разнообразием оно отличалось: там было всё, от невероятного размера панталон, доходивших Нине ниже колен, до крошечных кружевных трусиков, которые Нина с большим трудом могла представить на своей родственнице. Одна пара была сделана из того же материала, что и чёрные кружевные Нинины перчатки. Она сняла перчатки, чтобы попробовать, каковы трусики на ощупь. Хотя они ей очень понравились, она всё же взяла розовую пару в цветочек и отправилась обратно в ванную, чтобы надеть их.

Спустившись вниз, она обнаружила, что за время её отсутствия чай в качестве катализатора социального контакта сменился алкоголем. Доктор Сим стоял со стаканом виски в руке и беседовал с дядюшкой Кении, дядюшкой Бобом и Малькольмом. Она задумалась, станет ли Малькольм расспрашивать доктора про фаллопиевы трубы. Мужчины пили с видом серьёзной решимости на лицах, словно выполняли некий долг. Несмотря на общее горе, в воздухе тем не менее витало что-то вроде облегчения. У Энди был уже третий инфаркт, и теперь, когда он оказался последним, все могли жить дальше спокойно, не вздрагивая каждый раз, когда в трубке раздавался голос Элис.

Появился другой кузен, Джефф, брат Малькольма. Он посмотрел на Нину взглядом, в котором она уловила нечто сродни ненависти. Это было странно и неприятно. В любом случае он был безобидным дрочилой, как и все остальные кузены Нины. У тетушки Кейти и дядюшки Дэйви (который родился в Глазго и к тому же в протестантской семье) имелось двое сыновей: Билли, который только что вернулся из армии, и Марк, который, как говорили, сидел на наркотиках. Они не приехали, поскольку практически не знали Энди, да и вообще никого из боннириггекой родни. Возможно, приедут на похороны. А возможно, и нет. У Кейти и Дэйви ещё был третий сын, Дэйви-младший, который умер где-то с год назад. Он родился умственно и физически неполноценным и большую часть своей жизни провел по больницам. Нина видела его только однажды: он сидел, скрюченный, в кресле-каталке, с бессмысленным взглядом и отвалившейся челюстью. Она терялась в догадках, как Кейти и Дэйви отнеслись к его смерти. Опять-таки горе, несущее облегчение.

Чёрт! Джефф направлялся к ней с явным намерением поговорить. Однажды она показала его Шоне, и та сказала, что он очень похож на Марти из группы «Wet Wet Wet». Хотя Нина ненавидела и Марти, и всю группу «Wet Wet Wet», она решила, что всё же Марти не похож на Джеффа.

— С тобой все в порядке, Нина?

— Да. Дядюшка Энди, правда, ужасно?

— А что тут скажешь? — Джефф пожал плечами.

Ему стукнуло двадцать один, а для Нины это была уже глубокая старость.

— Когда школу-то окончишь? — спросил он её.

— В следующем году. Я хотела уйти уже сейчас, но мама заставила меня остаться ещё на год.

— Сдать промежуточные [6] В шотландской школе двухуровневые выпускные экзамены: O-grades (промежуточные) примерно соответствуют незаконченному среднему образованию, Highers (повышенные) — одиннадцатилетке. ?

— Угу.

— Что будешь сдавать?

— Английский, математику, арифметику, историю искусств, счетоводство, физику, обществоведение.

— И что, всё сдашь?

— А что, чего там трудного? Разве что математика.

— А потом что?

— Работать пойду. Или на пособие сяду.

— Не хочешь остаться ещё на год и сдать повышенные?

— Не-а.

— Надо. Тогда сможешь поступить в университет.

— Зачем?

Джефф призадумался: он недавно окончил филфак и теперь сидел на пособии. Как и большинство его однокурсников.

— Там весело, — сказал он наконец.

Тут Нина поняла: что-то, что она приняла за ненависть, было на самом деле просто похотью. Он, очевидно, начал пить ещё до того, как приехал сюда, и теперь вел себя несколько развязно.