Исаак Башевис-Зингер - Поместье. Книга I

— Менахем-Мендл!

— Что?

— Давай уедем отсюда!

— Куда мы уедем?

— В Палестину…

Тирца-Перл услышала, что на кухне открылась дверь. Наверно, кто-то с вопросом. Она вышла на кухню и увидела высокую белокурую женщину в слишком коротком платье. Тирца-Перл знала, что на их улице полно девушек легкого поведения. Иногда они приходят к раввину, чтобы спросить о годовщине смерти кого-нибудь из своих близких. Тирца-Перл отвернулась, ей стало неприятно.

— Чего вы хотите?

— Вы… жена… ямпольский раввин?..

Девушка говорила по-еврейски с сильным акцентом, подбирая слова. Тирца-Перл удивилась: откуда она знает про Ямполь, почему она так говорит?

— Да, я.

— Вы… мать… Азриэл?..

— Да, я мать Азриэла.

— Где… он… жить?..

Тирца-Перл испугалась. Похоже, Азриэл связался с одной из тех, и теперь она его разыскивает. Кровь отлила от лица.

— Не знаю, не знаю, — соврала она.

— Я… дочь… Калман…

И вдруг девушка рухнула на пол. Услышав, как ударилось ее тело, реб Менахем-Мендл выбежал на кухню. Тирца-Перл рванулась к бочке, зачерпнула ковшом воды и плеснула девушке в лицо. Наконец-то она поняла, кто это: Мирьям-Либа, крещеная дочь Калмана. Платье Мирьям-Либы задралось, так что из-под него показалось белье. Всплеснув руками, Тирца-Перл кинулась к ней и попыталась одернуть подол. Реб Менахем-Мендл стоял с книгой в руке, растерянно моргая. Мирьям-Либа открыла глаза.

— Вставай, вставай! Менахем-Мендл, помоги!

Реб Менахем-Мендл заметался по кухне. Он не знал, куда положить книгу, не знал, чем помочь. Ему нельзя прикасаться к женщине. Хотя в таком случае, наверно, можно. Даже нужно.

— Праведный дурак! — рассердилась Тирца-Перл.

Так в Талмуде назван человек, который не стал спасать тонувшую женщину, потому что не захотел смотреть на ее наготу.

Реб Менахем-Мендл отложил книгу, наклонился, но тут у него лопнул пояс на брюках. Закололо в боку, так что раввин сам чуть не упал. Тем временем Тирца-Перл подала Мирьям-Либе руку и помогла ей сесть. Раввин вышел. Ему слишком тяжело наклоняться, у него геморрой, да и годы не те. Он взмок от пота. С трудом выпрямился. «Ай-ай-ай, что ж такое? — пробормотал он. — Чуть сознание не потерял». Подумал, что это, наверно, от голода, но тут же вспомнил, что пост начался каких-то два часа назад.

Тирца-Перл дала Мирьям-Либе глотнуть воды.

— Что с тобой, бедная? Чего ты хотела-то?

Мирьям-Либа заговорила на польском, но вскоре перешла на ломаный еврейский. Она рассказала, что ее выселили из квартиры, она решила пойти к Азриэлу и своей сестре Шайндл, но забыла адрес. Вспомнила, что родители Азриэла живут на Крохмальной, а найти их оказалось нетрудно: где живет раввин, знают все. Она сидела, прислонившись спиной к буфету, и говорила, запинаясь, а вода стекала у нее с волос на платье. Ее била дрожь, она морщилась, как от боли. У Тирцы-Перл заломило спину.

— Вставай! — приказала она Мирьям-Либе.

— Zaraz… [158] Сейчас (польск.). — ответила та, но осталась сидеть, одна нога подвернута, другая вытянута. У нее совсем не было сил. В дверях снова возник реб Менахем-Мендл. Он хотел спросить, не надо ли чем-нибудь помочь. Потоптался на пороге, отвернув голову и держась за живот. Услышав, что девушка может говорить, вернулся к себе. У него своих бед хватает. Он ходит в горячую баню, чтобы разогреть кости, и принимает огромное количество лекарств. Тело — разбитый сосуд, душа еле держится в нем… Через минуту Тирца-Перл вошла к мужу, принесла книгу, которую он оставил на кухонном столе.

— Менахем-Мендл, это дочка Калмана. Крещеная.

Реб Менахем-Мендл вздрогнул.

— Чего ей надо?

— Ее из квартиры выкинули. Хотела к Азриэлу пойти, но адрес забыла.

— Дай ей адрес.

— Она даже встать не может, не то что идти. Совсем бледная, краше в гроб кладут. Покормить ее, что ли?

— Это можно, почему нет? Но я не хочу, чтобы она здесь оставалась.

— Я не могу ее на улицу выгнать, как те гои. «Имя нечестивых омерзеет» [159] Притчи, 10, 7. .

— Такие, как она, оскверняют в шатре [160] Согласно закону Торы, человек, вошедший в помещение, где лежит покойник, становится ритуально нечистым. , — сказал реб Менахем-Мендл. Конечно, он понимал, что это преувеличение.

Тирца-Перл опять пошла на кухню, налила из крынки молока и протянула чашку Мирьям-Либе.

— На, пей!

Мирьям-Либа приняла чашку, но не смогла сделать ни глотка.

— Что с тобой? Тебе плохо?

— Да…

Тирца-Перл снова пошла к мужу.