Исаак Башевис-Зингер - Поместье. Книга I

Но сможет ли она удержать в руках свалившееся на нее счастье?

Уж очень оно было непрочным. Он свободен, а у Клары муж и ребенок. Ему немного за двадцать, а Кларе шел четвертый десяток. Он должен учиться и давать уроки, рано или поздно ему понадобится приданое, чтобы открыть кабинет. Развестись с Калманом? Придется оставить поместье, она лишится известковых разработок. И потом, если Клара разведется, с чего она взяла, что Ципкин на ней женится? Интрижка с чужой женой — это одно, а впрячься в ярмо семейной жизни, стать отчимом — совсем другое. Каждый раз, собираясь на свидание с Александром, Клара напоминала себе, что она не должна к нему слишком сильно привязываться, что это лишь игра, авантюра, как во французских романах. Но все было гораздо сложнее. У парижских дам есть салоны, почитатели, благородные мужья. Там у женщины тысячи возможностей. А в Ямполе только и остается гнить заживо… Но что делать, что делать? На Александра нельзя полагаться. Как только мужчина почувствует, что женщина от него зависит, он тут же начнет топтать ее ногами.

Клара писала Калману письмо за письмом. Врала, что ищет архитектора, расспрашивает о синагогах и миквах. Она написала ему, что тетка сперва набросилась на нее, из-за того что она посватала Целине своего отца, но потом мать и дочь подумали и согласились. Калман ответил, что в поместье начинается жатва и хозяйка нужна дома, да и Саша по маме соскучился, совсем с ума сходит. Были у Клары и другие заботы. Варшава — не Париж, тут сложно что-то скрыть. Тетка и модистки уже посмеивались, когда Клара приходила домой поздно вечером. Азриэл или еще кто-нибудь мог встретить ее с Ципкиным и сообщить Калману. В любой день она могла забеременеть. Одно дело — наставить мужу рога, но другое — родить от любовника. Ох, и накажет же ее Бог за грехи…

Что же делать, что делать?

Но, несмотря на заботы, Клара визжала от радости, когда Ципкин повел ее на лотерею в Саксонский сад и она выиграла индюка. Она хохотала над шутками Александра, когда они сидели в кафе и он рассказывал о профессорах, коллегах и глупых девушках, которые приходят к Миреле. Клара не могла его понять. Он светский человек, но заводит разговоры о революции, конституции и положении крестьянства. В Киеве он ходил на демонстрации. Александр намекал, что он не в ладах с полицией. Но все это делало его еще интересней. Он часами мог сидеть за столиком в кондитерской, курить, выпуская дым колечками, болтать и рисовать карандашом забавных человечков и зверюшек. Он то шутил, то становился серьезен. То осыпал Клару комплиментами, то подсмеивался над ней. Она обижалась, но ей не бывало с ним скучно. Он оставался для нее загадкой. Сколько у него было женщин, сколько девушек он совратил в Варшаве и в России? Время летело, а Клара так и не знала, как ей поступить. По вечерам или даже средь бела дня он приводил ее к себе. Он постоянно ошеломлял ее своей дерзостью и беззаботностью, но она быстро у него училась. За полторы недели Клара пережила больше, чем за предыдущие полтора года.

«Вот это мужчина, это любовник!» — без конца говорила себе Клара. Она была готова на все, даже уйти от Калмана, не дождавшись развода, но чем больше Ципкин рассказывал о себе, тем меньше она его понимала. Внезапно он начинал жаловаться, что залез в долги, и твердил, что хочет уехать за границу. Видимо, он был привязан к дому, куда приводил Клару: у хозяев были дочери. Клара предлагала ему на каникулы поехать с ней в поместье, учить там Сашу, но он не давал окончательного ответа. Вскоре Клара поняла, что его бесшабашность — лишь маска. В действительности он замкнутый человек, у него полно забот, а к его манерам и капризам трудно привыкнуть. Он даже не хотел перейти с ней на «ты».

— Через год вы забудете, что был такой Ципкин, — сказал он ей как-то раз.

Клара почувствовала горечь во рту.

— Забуду? Через год?

— Кто знает, что со мной случится, куда судьба забросит.

— Вы думаете, все, что происходит, — это случайность?

— А наша встреча — разве не случайность?

И, подмигнув, он ловко стряхнул пепел с папиросы в ее чашку кофе.

На Крохмальной улице было товарищество, помогавшее больным, и реб Менахем-Мендл Бабад договорился с ним, что его члены будут молиться у него в раввинском суде по субботам и праздникам. Товарищество освободило раввина от тяжелейшего ярма — платы за жилье. Состояло товарищество из простых людей: мясников, торговцев рыбой и птицей, старьевщиков. Было среди них немало молодых парней. Товарищество взяло на себя обязанность ухаживать за больными бедняками, а также обеспечивать их лекарствами. А больных на Крохмальной было в избытке. Каждую пятницу двое парней брали корзину и ходили по дворам, собирая для больных еду и деньги. Добрые люди помогали, чем могли: хлебом, куриными ножками или крылышками, рыбьими головами и даже луком и морковью. Женщины из товарищества вымачивали и варили мясо. Реб Менахем-Мендл был очень рад, что простые люди взяли на себя этот святой долг. Раввин предложил, что по субботам будет учить их Торе с комментариями Раши, Талмуду или «Эйн Янкев» [151] «Эйн Янкев» («Источник Якова») — популярная книга XVI в., содержит талмудические сказания. . Староста хотел платить раввину два злотых за урок, но реб Менахем-Мендл отказался от денег. Достаточно того, что ему оплачивают квартиру. Он не хотел делать Тору средством заработка. Кроме того, и ему не помешает выполнить побольше заповедей. Его дети ступили на скользкий путь. Кто знает, будет ли Азриэл через сто лет читать по нему поминальную молитву? Реб Менахем-Мендл помнил, что говорит Талмуд: человек не возьмет на тот свет ни золота, ни серебра, ни драгоценных камней, ни жемчуга, но только заповеди и добрые дела.