Исаак Башевис-Зингер - Поместье. Книга II

Я пока так ничего и не решил. Бывают дни, когда уже готов вернуться в Европу, только на билет не хватает. Но есть и планы поселиться в какой-нибудь еврейской колонии среди девственных лесов или прерий, подальше от так называемой цивилизации. Несколько колоний основало тут общество «Ам олам». Некоторые уже развалились, но другие не хотят сдаваться, несмотря на тяжелейшие условия. Иногда бываю в одной молодой компании. Здесь, в определенном смысле, политикой интересуются больше, чем в России. Приезжают известные социалисты из Германии, из Англии даже приезжала дочь Карла Маркса. Много говорят об анархии и о том, что нескольких революционеров приговорили к смертной казни. Но мне кажется, не знаю почему, что это не слишком искренне. Чего-то не хватает, не могу понять чего. Мне тут одиноко, и это, конечно, влияет на настроение. Надеюсь, в этот раз ты ответишь. Напиши быстрее, а то я могу вскоре отправиться обратно в Европу или куда-нибудь в штат Орегон, недалеко от Тихоокеанского побережья. Но одно могу сказать точно: в Нью-Йорке я не останусь. Прости за все, поцелуй Кубуся много-много раз.

Твой

Александр

Стоял месяц элул, но день выдался жаркий. После обеда пациентов у Азриэла оказалось немного. Это были все те же нервные женщины, каждая со своими недугами и жалобами. Еврей, который приносил докторам чай, открыл дверь и впустил последнюю пациентку. Азриэл стоял у окна и смотрел во двор, на детей, игравших у мусорного бака, на окна в противоположной стене, сквозь которые было видно, что делается в квартирах. Кусочек еврейской жизни. Отъезд Юзека — уже вопрос решенный. Азриэлу пришлось занять для сына триста рублей в кассе взаимопомощи. Шайндл на даче. Ходит там с перевязанной головой и пьет снотворное. Азриэл обернулся и застыл на месте. У дверей стояла Ольга. Она была бледна, но улыбалась.

— Так-то ты принимаешь пациентов?

— Мне уже худо от них.

Оба немного помолчали, скрывая свои переживания.

— Я за номерок заплатила, как все. Вот! — Ольга протянула ему голубой клочок бумаги.

— На что жалуетесь? — спросил Азриэл шутливым тоном.

Ольга закусила губы.

— На все сразу.

— Нервы?

— Да.

Они снова замолчали, глядя друг на друга — влюбленные, которые не могут ни быть вместе, ни расстаться. Азриэл видел печаль в ее глазах, упрямо сжатые губы, новую соломенную шляпу, белую блузку, серое плиссированное платье, белую сумочку. Она оделась, как ему нравится. Даже сережки выбрала его любимые. Ольга стояла перед ним, словно невеста на смотринах. Покорная, измученная бессонными ночами.

— Да что с тобой?

Она вздрогнула.

— Я все ему рассказала.

— Валленбергу?

— Да. О тебе, о нас с тобой.

— И?

— И все. Он даже не удивился. Я прямо сказала, что не смогу его полюбить, потому что люблю тебя.

У Азриэла защипало глаза.

— Ты сегодня последняя «пациентка». Пойдем отсюда.

— Ты домой не торопишься?

— Тороплюсь, но ничего. И потом, ты же можешь пройтись со мной. Они все на даче.

— Юзек тоже?

— Да. Пусть с матерью побудет. Он в Палестину собирается.

— В Палестину?

— В Палестину.

— Странно.

— Даже очень.

Он подошел к ней и словно украдкой поцеловал ее в щеку. Ольга схватила его руку и крепко сжала. В ее глазах тоже сверкнула слеза, она была готова расплакаться.

— Лучше подожди внизу. — Голос Азриэла дрогнул. — Мне еще в канцелярию надо зайти.

— Хорошо. Я тебе написать хотела, но что-то будто не позволяло перо в руки взять. Я у ворот сада буду.

— Ладно, жди там. Я быстро.

Он проводил ее до выхода и направился в канцелярию. Прошел мимо дверей дантиста, акушера, хирурга, педиатра — из-за каждой доносились стоны и жалобы. В канцелярии была только кассирша. Азриэл отдал девушке номерки, взял шляпу и сбежал по лестнице, перепрыгивая через ступени, как мальчишка. С ним это не впервой — после поражения приходит победа! Все, что недавно казалось будничным, серым и тусклым, вмиг стало ярким и праздничным. Солнце уже не пекло, а лишь пригревало. Благоухали цветы в корзинах цветочниц. Перебегая улицу, он чуть не попал под дрожки, даже ощутил на щеке горячее лошадиное дыхание. У ворот Саксонского сада, возле палатки с обручами, воздушными шарами, свистульками и мячами, стояла Ольга, любовь, которую не купишь за миллионы. Она улыбнулась ему счастливой улыбкой человека, готового принести себя в жертву. Они вошли в сад. Азриэл взял ее за руку в белой перчатке, и они двинулись по аллее, как парень и девушка на первом свидании. Здесь не было спуска, но они шли легко, словно под гору.